Презумпция лжи

Ни их собственных признаний, ни чьих-то ещё свидетельств на этот счёт, ни даже совсем косвенных улик, подтверждавших такой похотливый сговор между ними, тогда не было; не существует их и сегодня. Существует только голливудская киноверсия.

Легенда тем не менее гласит, что любовь (плотская) у Муры с Петерсом состоялась, и вывод этот делается (у Нины Берберовой в книге в том числе) на том основании, что аристократка Мура вышла из чекистского заключения целой и невредимой, а должны были её вынести ногами вперёд с пулей в затылке, предварительно изнасилованную взводом солдат.

Она же вместо этого через несколько дней, якобы (если верить Берберовой) с Петерсом не то «за руку», не то «под руку», уже навещала заключённого Брюса Локкарта и «лоббировала» (можно смело предполагать, каким именно способом) и его освобождение тоже. Однако обо всём, что предшествовало первому появлению Муры в Кремле, в книгах у Брюса Локкарта ни слова не сказано. А поскольку он — единственный летописатель того события (Яков Петерс мемуаров не оставил, как и Мура), любой рассказ обо всех возможных в той ситуации связях, включая плотские, — если он отличается от рассказа Локкарта — наверняка является вымыслом.[106]

^{___________________}

ЛЮБОЙ, кто честно захотел бы что-то выяснить в этом эпизоде, даже не зная содержание недавно рассекреченных справок МИ6 и не принимая в расчёт мнение посвящённых современников о какой-то серьёзной особости Петерса в международном «большевистском» движении, при первом же беглом взгляде на предисторию события непременно и сразу увидел бы, что у всего происшествия должны были быть совсем иные причинно-следственные связи, никак и ничем не похожие на продажный секс и сопутствующие ему шпионские страсти.

Ведь даже на самом примитивном уровне уже представляется откровенно странным нежелание Берберовой и иже с ней задуматься на минуту, как могла Мура в женской тюрьме в Москве ценой своего тела — пусть самого распрекрасного и на всё готового — в обмен на свои дамские ласки освободить не только саму себя и Брюса Локкарта из заточения в Кремле, но ещё одновременно и Максима Литвинова из тюрьмы в Лондоне? Как она могла предварительно договориться об этом — той же ценой — с британским министром иностранных дел Балфуром (вопрос об освобождении Литвинова в обмен на освобождение Брюса Локкарта решал именно он)?

Поэтому пробую рассуждать без помощи Берберовой сам, от печки.

В Москве в результате покушения на Ленина и раскрытия (провкационного) заговора «с участием латышских стрелков» арестовали Брюса Локкарта и Муру (вроде бы просто как его сожительницу). За их арестами последовала цепочка событий.

Во-первых, в Лондоне сразу арестовали визави Брюса Локкарта — Максима Литвинова. Как мы помним, всю взаимообразную комбинацию с его полпредством в Лондоне и приездом Брюса Локкарта в Москву изначально по просьбе лорда Милнера организовал его близкий друг Фёдор Ротштейн. Поэтому очень похоже, что Литвинов с самого начала на роль потенциального заложника и был назначен — как когда-то русские князья оставляли соперникам своих сыновей в залог, в знак верности своему данному слову.

Во-вторых, отвечать в Москве за судьбу арестованных Брюса Локкарта и Муры определили Якова Петерса — тоже личного друга всё того же Фёдора Ротштейна, пользовавшегося его полным доверием.