Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

4 января я пригласил к себе Уллманна для переговоров. Уже на совещании днем ранее о вопросе расселения говорили с военной точки зрения. Однако же я уклонялся от этого, ведь такое тонкое дело я не хотел обсуждать при столь серьезном раздражении. Я перевел разговор с Уллманном на финансовые вопросы латвийского государства. Они теперь были во все более дурном состоянии. Однако только оплата нынешней военной защиты требовала ежедневно крупных сумм, которые должны были и еще чудовищно возрасти, если бы действительно прибыла столь страстно желаемая и обещанная помощь. Могут ли быть в полной мере возложены эти затраты на латвийское государство – об этом еще предстояло заключить соглашение, а для этого я нуждался в инструкциях и полномочиях от германского правительства. Даже если мы будем поначалу нести бремя оплаты германских вооруженных сил, но ведь оставались еще и затраты на ландесвер, который являлся чисто латвийской организацией и делом только этой страны. Кроме того, было еще и содержание администрации. Молодое государство тут же отяготило себя довольно большим штатом чиновников, для которых после утраты значительной части территории осталось не так-то много работы, однако платить им все равно надо было. Собственных же доходов правительство почти не имело; оно было ввело пару налогов, которые могли бы дать ему некоторые средства, если бы не была потеряна Рига. Остатки страны, которыми оно теперь могло распоряжаться, вскоре превратились в узкую полосу прибрежной территории, которую нельзя было всерьез полагать источником налоговых поступлений. Все это Уллманну было известно наверняка еще лучше, нежели мне, так что ничего нового я ему не сказал. Я спросил его, как он относится к финансовой помощи со стороны Германии. Он ответил, что это зависит от условий. А вот об этом уже я мог сказать не так много, ведь я даже не знал, а сможет ли рейх вообще выделить Латвии заем. Я знал лишь, что незадолго до этого правительство предоставило кредит литовскому правительству в 130 миллионов[179], сделав из этого вывод, что и в отношении займа Латвии оно не будет настроено безусловно отрицательно. Конечно, и сама Германия не могла выступать кредитором, ведь по условиям договора о перемирии все договоры рейха с другими государствами теряли силу, а новых он заключать был не вправе. Однако все это не могло стать нам препятствием, ведь была же «Касса займов Восток». И все же я ответил на вопрос Уллманна и указал на возможность использования лесных ресурсов, по крайней мере части их, в качестве залога. Уллманн заявил, что это можно обсудить. Относительно размера возможного займа он заявил, что он никак не может быть меньше предоставленного Литве. Однако и этот вопрос остался открытым, так что мы оставили тему, установив, что обе стороны готовы вести переговоры о предоставлении кредита.

Вторым предметом нашего совещания было расселение германских солдат, сражающихся за освобождение Латвии. Я сказал Уллманну, что для успеха вербовки было бы весьма важно, если бы добровольцам можно было дать надежду на выделение земли для поселения: договор от 29 декабря заключался при том условии, что на его основе сражающиеся германские солдаты смогут приобретать землю, ведь простое приобретение прав гражданства привлечь бойцов не смогло бы. Уллманн попытался уклониться от разговора под тем предлогом, что этот вопрос весьма деликатный, ведь имеющаяся в распоряжении земля для начала должна послужить тому, чтобы удовлетворить земельный голод не имеющих наделов латышей. Я с этим согласился и предложил добиться гарантий обеспечения латышских претендентов на землю тем, что для них будет оставлена вся находившаяся в государственной собственности земля (около 270 тысяч гектаров), а вот поселенцы из числа солдат будут получать наделы из тех угодий, что выделят хозяева крупных поместий. Уллманн так и не смог решиться на какое-либо конкретное заявление по этому поводу, и мы закончили обсуждение на том, что договорились, что Уллманн поставит этот вопрос перед кабинетом министров, в то время как я попытаюсь изложить свои предложения на бумаге, чтобы они были готовы к одному из предстоящих в ближайшие дни совещаний.