Читаем Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности полностью

Моя миссия в Берлине с самого начала оказалась под несчастливой звездой. Я попал прямо в разгар январских боев[183]. Даже выйти из поезда и уехать с вокзала оказалось довольно трудно, ведь повсюду стреляли. На пути в отель я встретил колонны вооруженных горожан. То были войска, верные СДПГ, которые призвали защитить правительство. Чтобы уяснить себе положение дел, я позвонил из отеля в берлинский филиал своего профсоюза. «Святые небеса! Ты в Берлине? Ты что, не знаешь, что тебя требуют предать суду трибунала?» Я этого не знал и спросил о причинах. «Да потому, что ты чуть ли не белую гвардию формируешь! Скройся где-нибудь и не показывайся на улицах!»

Однако последовать этому совету я не мог. Да и не считал опасность слишком серьезной. Я вполне допускал, что Роза Люксембург могла сказать нечто подобное. Раньше она меня не раз приглашала навестить ее, и несколько раз я это приглашение принимал. До войны она жила в южном предместье Берлина. Всякий раз мы просиживали там несколько часов за чаем и вели весьма интеллектуальные беседы. Роза Люксембург уже тогда верила, что революция близка. Я думал иначе и хотел ей доказать, что класс, который возвышается экономически и политически вполне законным путем, никогда не пойдет на насильственную революцию. Роза Люксембург была одной из умнейших людей, кого я когда-либо знал. Она не отрицала факт возвышения германского рабочего класса, как это было, например, у Карла Либкнехта, бывшего великим фанатиком и фантастом, но обладавшего слабым интеллектом. Роза Люксембург признавала и эволюционное воздействие нашей тогдашней профсоюзной и парламентской работы, которая в случае ее продолжения должна была бы сделать революцию все менее вероятной и возможной. А потому она выступала против такой работы и хотела как партию, так и профсоюзы толкнуть на революционный путь. Она знала, что в этом я – ее противник, однако тогда у нее еще было намерение именно меня, самого молодого из известных ей профсоюзных деятелей, сделать своим союзником. Конечно, это ей не удалось. Когда я в одной из наших бесед сказал ей полушутя, что в своей революции она будет видеть врага и во мне и, вероятно, тогда вне зависимости от приятно проведенных нами за чаем часов прикажет поставить меня к стенке, она ответила со всей любезностью, на которую была способна: «Ну, конечно же, товарищ Винниг! Только я и тогда с удовольствием поболтала бы с вами за чашкой чая!» Мы еще много тогда шутили по этому поводу, обсуждая сцену, при которой после окончания приятной беседы, обмениваясь дружескими взглядами и крепко пожав руки, она прикажет отправить меня на экзекуцию. Хотя тогда это была лишь развеселая шутка, но легкая тень серьезности уже примешивались ко всем этим забавам.

В правительственный квартал я не смог попасть. Там вовсю полыхало восстание. Как-то раз я попытался это сделать, но оказался в районе, полностью забитом массовыми демонстрациями. А они сменяли одна другую. Утром спартакисты заполнили улицы, их вожаки кричали: «Эберт, Шейдеман!» – а масса отвечала: «Долой, долой!» Вожаки опять: «Роза Люксембург!» – а масса: «Ура, ура!» Через пару часов умеренные социал-демократы обратились за помощью к войскам, которые тут же встали защитной шеренгой вокруг правительственных зданий. Так что исход борьбы склонялся то в одну, то в другую сторону. В этих демонстрациях не было ничего преступного, они не представляли опасности. Можно было спокойно смешаться с толпой спартакистов и дискутировать с ними, послушать яростные оправдания, но уж никак не оскорбления. Военных же там и вовсе почти не было. В правительственных зданиях были лишь несколько сотен добровольцев-защитников. Там особенно много стреляли. Однако в эти дни куда более правительство защищали не оружием, а призывом верных правительству социал-демократов к массовым демонстрациям. При попытке пробраться в иностранное ведомство со стороны Тиргартена я встретил доктора Давида, который тогда был главой нашей дипломатии[184]. Я изложил ему свою проблему: требование Латвии о защите, варианты расселения, вопрос о займе. В ходе этого мы прогуливались в Тиргартене. А там обстановка была не очень-то мирная. Из здания рейхстага стрекотали пулеметы, причем в опасной близости от нас. Кроме нас двоих не видно было ни одного человека. Нам обоим, по всей видимости, все это было очень неприятно, однако никто не хотел быть первым, кто обратит внимание другого на эту опасность. Поэтому мы продолжали свою прогулку. Однако, когда в дерево всего в нескольких шагах от нас с треском ударил выстрел, мы молча повернули в город и были рады, когда вышли на Виктория-штрассе. Мы вместе разыскали министра иностранных дел фон Брокдорфа-Ранцау[185], жившего неподалеку, и я изложил свои просьбы и ему, а он дал мне понять, что переговоры о предоставлении займа могут быть продолжены. Он же будет содействовать рассмотрению и решению этого вопроса в Совете народных уполномоченных.

Перейти на страницу:

Все книги серии Прибалтийские исследования в России

Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940. Сборник документов
Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940. Сборник документов

Впервые публикуемые отчеты дипмиссии Латвии в СССР вскрывают малоизвестный пласт двусторонних отношений, борьбы и взаимодействия дипломатических служб воюющих и нейтральных государств в начале Второй мировой войны. После заключения в сентябре-октябре 1939 г. пактов о взаимопомощи отношения между СССР и странами Балтии официально трактовались как союзные. В действительности это был вынужденный альянс, в котором каждая сторона преследовала свои интересы. Латвия, Литва и Эстония пытались продемонстрировать лояльность СССР, но, страшась советизации, сохраняли каналы взаимодействия с нацистской Германией и не вполне доверяли друг другу. Москва же опасалась использования Берлином территории Прибалтики как плацдарма для агрессии против СССР.

Александр Решидеович Дюков , Владимир Владимирович Симиндей , Николай Николаевич Кабанов

Документальная литература / Документальное

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное