Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

Однако что же это означает? Конечно, мы могли бы надеть на латышей «испанский сапог»: там большевики, которые опустошают вашу землю, а здесь договор, который ее освободит, как только вы его подпишете! И это был бы крайне простой политический курс, который принес бы нам в течение нескольких дней наилучший вариант договора. Однако можно ли хоть на мгновение усомниться в том, что с этим договором впоследствии произошло бы ровно то же, что и с договором, где содержалось обещание латышского правительства о предоставлении гражданских прав? При таком договоре латышскому правительству даже не понадобилось бы принимать на себя бесчестье нарушения обязательств, как это пришлось сделать в отношении того, где оно обязалось предоставить права гражданства. За него это сделала бы вражеская коалиция, аннулировав своей властью любой договор, который гарантировал бы наше влияние в Прибалтике[230].

Если же и была бы возможность подобным путем дойти до цели, то она не ускользнула бы от меня. Я не только не раз шел в мыслях той же дорогой, что и господин фон дер Деккен, но и мне более чем достаточно раз докладывали о таких проектах[231].

Естественно, и я хотел использовать тяжелое положение латышского правительства в германских интересах. Однако я хотел сделать так, чтобы результаты этого были в той области, где вражеская коалиция не могла бы их достать. И это был вариант займа, который мог предоставить не рейх, а частные кредиторы. Но и на этом пути было множество камней преткновения, что было мне столь же ясно, как и любому, кто был знаком с договорами о перемирии и о мире. Тот, кто намерен критиковать мою политику в Прибалтике, должен иметь в виду все эти факторы.

Господин фон дер Деккен потешается над моим замечанием насчет вполне логичной мысли, что латышам следовало бы чувствовать себя обязанными за германскую помощь. Превосходство господина фон дер Деккена в мудрости здесь буквально сквозит изо всех щелей. Однако в связи с этим ему следует перечитать мою фразу. Она стоит там, чтобы объяснить, насколько понятно было чисто по-человечески то раздражение, что овладело войсками по отношению к латышам, ведь последние требовали, чтобы за них проливали немецкую кровь, но при этом вели себя как враги немцев. И я хотел бы добиться понимания причин подобных настроений, чтобы несколько смягчить впечатление от допущенных войсками в отношении латышского местного населения инцидентов, давших повод к самым злобным нападкам.

“Capito?”[232] – говорят в таких случаях итальянцы».

* * *

Другой писатель из балтийских немцев, имеющий большие заслуги перед своими соплеменниками, доктор Серафим после выхода 10-й главы направил мне длинное послание, в котором пытался исправить и дополнить некоторые мои оценки балтийских немцев в целом, а также отдельные мои ремарки относительно природы Прибалтики и населявших ее людей. Я полагаю, что компетентность этого человека вполне заслуживает того, чтобы привести здесь выдержки из этого письма, к тому же я, само собой, вовсе не претендую на то, что в течение нескольких месяцев вполне смог познать всю глубину своеобразной прибалтийской культуры.