Придуманный остров

Слова Рени успокоили Майкла, Алис и Дика. Лица всех четверых повеселели. Они принялись за нехитрую еду, благодаря Господа Бога за его милость. К середине вечера начальник тюрьмы узнал историю каждого из своих узников. Их еще недавние мечты и заботы ему показались достаточно трогательными. Между тем участники необычной вечеринки шутили и непринужденно общались между собой, вспоминая жизнь на острове и как бы не замечая тюремных стен. В какой-то момент Эпшерону даже показалось, что молодые люди совсем забыли об охранниках, да и о самом начальнике тюрьмы, организовавшем, безусловно, с некоторым риском для своей карьеры это странное действо. Эпшерону захотелось напомнить им о себе. «Как известно, – сказал он, произнося тост в честь молодоженов, – тюрьма и праздники – понятия очень далекие. Это первый и, очевидно, последний праздник в истории нашего заведения, но надо признать, он получился не хуже, чем у многих свободных людей».

Алис выразила свою благодарность Эпшерону, после чего тот расчувствовался, а потом, попросив охранника выйти за дверь и оставаться у входа в камеру, стал рассказывать друзьям о своей собственной грешной жизни. Ему было легко признаться во всех своих неблаговидных поступках молодым людям, приговоренным к смертной казни. Начальник тюрьмы словно исповедовался перед ними. Эпшерон знал, что, по крайней мере, трое из четырех совсем скоро предстанут перед Господом. И надеялся, что устройство этой свадьбы, ставшее со стороны Эпшерона, как он считал, актом милосердия к несчастным, заставит их замолвить словечко перед Всевышним за него, грешника.

Но это не мешало Эшперону оправдывать себя, как только можно. Рассказывая о своей первой жене, тюремщик с гордостью отметил, что для расторжения брака с ней не упрятал супругу в лечебницу для душевнобольных, хотя имел документы (правда, поддельные) о психической невменяемости женщины. «Конечно, плохо, что Анна Лодж осталась одна, без денег, с младенцем на руках, – продолжал он полупьяным голосом. – Но я ничего не знал о ребенке. Малютка попал в приют и, скорее всего, умер». Тут начальник тюрьмы пустил слезу, выпил еще, а потом продолжил: «Я искренне сожалею о случившемся. И даже готов искупить свою вину».

При этом он многозначительно взглянул на Рени. После такого заявления в камере воцарилась тишина. Правда, ненадолго: подвыпивший начальник тюрьмы продолжал свои откровения. «Жалко, что я ничего не могу сделать для моего собственного сына, которого уже, вероятно, нет на свете», – сокрушался он. И вдруг услышал в ответ: «Я сам воспитывался в приюте. И уверяю вас: Ваш сын выжил. Может быть, к несчастью».

Друзья не без удивления посмотрели на Майкла, которому принадлежала эта фраза. Почти молниеносно среагировал на нее и Эшперон, повернувшись к юноше. «Что… что ты сказал?» – произнес он немного дрогнувшим голосом. «Я сказал, что Ваш сын вероятнее всего жив, его зовут Майкл, так же, как и меня. Уверен, что он не нуждается в Вашей помощи».

Юноша, нисколько не стесняясь и не думая шутить, смотрел начальнику прямо в глаза. «К несчастью? Что это значит?» – быстро трезвея, поинтересовался Эпшерон. Майкл только пожал плечами и отвернулся.

Минут через десять начальник вернул в камеру охрану, распрощался и ушел. «Ты правда знаешь, кто его сын?» – обратилась к Майклу Алис. На что тот загадочно ответил: «Знаю, и он узнает это в свое время». Друзья сменили тему. Когда Майкла и Рени разводили по камерам, первый сказал: «Господи, если бы я только мог спасти Алис!» Он продолжал думать о ней, оставшись один, и пришел к выводу, что Алис поступила очень мудро, подарив друзьям этот необыкновенный вечер. Образ чудесной девушки не мог, конечно, заслонить мыслей Майкла о Ричарде Эпшероне.

Глава XXIX. Зуб тигровой змеи

Наступил последний день перед казнью. Он не изменил жизни тюрьмы, которая шла по давно заведенному расписанию. Как обычно, после нехитрого завтрака заключенных вывели во внутренний двор. Прогуливаясь под конвоем, арестанты, выстроенные в шеренгу друг за другом, неспешно отмеряли круги. По привычке Майкл прежде всего отыскал глазами Алис (женщин в тюрьме было совсем немного). Девушка шла впереди Дика. А вот Рени во дворе не было. «Что же произошло?» – волновался юноша. Обменявшись взглядами со своими друзьями, Майкл понял, что они встревожены не меньше. Хождение по кругу показалось юноше бесконечным. Он вообще чувствовал себя неважно. По ночам в камере было довольно прохладно, Майкл простудился и едва держался на ногах.

Наконец, шеренга заключенных распалась. В последние десять минут прогулки они могли посидеть на земле тюремного двора, прислонившись к стене и подставляя бледные лица тем скудным солнечным лучам, которым удавалось сюда пробраться. Это был короткий промежуток времени, когда арестантам разрешалось общаться между собой.

– Тебе что-нибудь известно? – с надеждой спросила Алис, подойдя вместе с Диком к Майклу. Тот отрицательно покачал головой. Молодожены присели рядом.