Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

<…> c’est le plus grand de vos premiers académiciens, c’est Corneille seul qui commença à faire respecter notre langue des étrangers, précisément dans le temps que le cardinal de Richelieu commençait à faire respecter la couronne. L’un et l’autre portèrent notre gloire dans l’Europe. <…> C’est alors que les autres peuples <…> ont adopté votre langue <…> Vos ouvrages, messieurs, ont pénétré jusqu’à cette capitale de l’empire le plus reculé de l’Europe et de l’Asie, et le plus vaste de l’univers; dans cette ville qui n’était, il y a quarante ans, qu’un désert habité par des bêtes sauvages: on y représente vos pièces dramatiques; et le même goût naturel qui fait recevoir, dans la ville de Pierre le Grand, et de sa digne fille, la musique des Italiens, y fait aimer votre éloquence.

[<…> Корнель, величайший из первых членов Академии, в одиночку начал приучать иноземцев уважать наш язык точно в то время, когда кардинал Ришелье внушал им уважение к нашей короне. Вдвоем они распространили нашу славу в Европе. <…> Именно тогда прочие народы <…> заимствовали ваш язык <…> Ваши творения, господа, проникли даже в столицу самой отдаленной империи Европы и Азии, самой пространной империи в мире; в городе, где сорок лет назад была только пустыня, населенная дикими зверями, представляют ваши драматические сочинения, и природный вкус, благодаря которому в городе Петра Великого и его достойной дщери играют итальянскую музыку, позволяет наслаждаться вашим красноречием.] (Voltaire 30A, 28–30)

III

В «Речи…» Фора и в «Письме молодого русского вельможи…» отражались действительные контуры литературных практик, осуществлявшихся в Петербурге под покровительством Шувалова. Обе публикации исходили из неформального литературного кружка, известного под неточным названием «шуваловского салона». Среди его участников были молодые аристократы А. П. Шувалов и А. С. Строганов, и Фор обращается к тем, кого «les heureux hazards de la naissance & de la fortune appeleront un jour, ainsi que la force du génie, à ces Places éminentes, où l’on balance & fixe la destinée des Empires» ([счастливые случайности рождения и богатства, а также достоинства ума призовут когда-нибудь на те высокие места, где взвешиваются и решаются судьбы империй] – Faure 1760, 18). В то же время, как указывает Берков, «членами салона <…> были еще маркиз де Лопиталь, французский посол в Петербурге, И. И. Шувалов, вероятно, канцлер граф М. И. Воронцов» (Берков 1936, 256). В преамбуле к французской статье А. Шувалова приведенным выше словам о «громадном пространстве», подчеркивающем близость «самого сердца обоих народов», предшествовали такие: