Приговорённые к счастью

– Приветствую вас, спаситель! – обратилась она к Бальтазару. – Давайте вместе вспомним три правила захвата: не раньше смерти; не меньше часа; без срезов. Восемь правил перемещения по интервалу: вперёд, назад, влево, вправо, вверх, вниз, раньше, позже. Ходим осторожно, прошлое не затаптываем, бережём крупицы информации.

Бальтазар кивнул.

Она подсмотрела в листок у неё в руке и нахмурилась:

– Вам встретятся зыбкие сумеречные тени, дрожащие под вашим взглядом. Вы услышите неясный шёпот чужих душ, похожий на слабый ветерок. Не боитесь всей этой поэтической мистики царства теней? – спросила она с лёгкой усмешкой.

– Не боюсь! – помотал он головой. – Спускался многократно: единолично и в составе исследовательских экспедиций.

– Хорошо, – улыбнулась программа. – Но нет ли страха, что вас там оставят?

Сколько можно! Один раз, в своё первое погружение, он да, запаниковал, выдал мифологическую ересь про речку Стикс, вкратце упомянутую ромбовидной, и самовольно вышел. И теперь каждый раз эти вопросы.

– Нет, – Бальтазар ещё раз покачал головой. – Прошлое можно увидеть, пощупать или прочесть, но оно неизменно, поэтому оставить там невозможно. Я всего лишь наводчик институтской аппаратуры.

– Отлично! Земное полицейское управление просит собрать улики с места преступления. Вы получили этот запрос?

Он кивнул.

Программа радостно похлопала длинными ресницами.

– Для следственных действий вам подключены расширенное восприятие и пространственно-временной щуп с разрешением не меньше микросекунды и микрометра. У вас золотой сертификат, но вы два года не пользовались оборудованием. Не подрастеряли навыки?

– У лунян прекрасная память, – улыбнулся Бальтазар. – Почти как у вас.

Ромбоглазая мило улыбнулась в ответ.

– Напоследок ещё одно золотое правило… Правило ответственности, – выразительно проговорила она. – Мы в ответе за тех, кого воскресили… – Она сделала строгое лицо и договорила: – И за тех, кого не воскресили согласно договору, при условии, что исполнитель сам не является плательщиком.

«Вернер и сюда дотянулся», – неприятно удивился Бальтазар и твёрдо кивнул.

Ромбоглазая оценивающе посмотрела на него. Должно быть, то, что она увидела, её полностью устроило. Она снова мило улыбнулась.

– Меня попросили напомнить, что вы должны вытащить лицо, погибшее при вас от рук андроида, управляемого неустановленным злоумышленником. А ещё сообщить, что выставлена предельная глубина на перемещение в прошлое: в часе от терминального события.

«Врёт и не краснеет». Он кивнул.

– Всего хорошего! Удачного погружения! – мелодично прощебетала программа, похлопала на прощание глазками и, махнув ручкой, исчезла, повернувшись и шагнув в никуда.

Свет померк, перед ним вывели бегущие цифры обратного отсчёта. Бальтазар уселся обратно в кресло и закрыл глаза, слушая тихий голос оповещения.

– Вывод в точку интервала через десять, девять, восемь…

Он открыл глаза, всматриваясь в окружающий серый сумрак. Здесь и там стали проступать неясные тени, всё более уплотняясь в тёмные размытые фигуры, ощутимо дрожавшие под его взглядом. «Долго не смотри, – шепнул он себе. – Вдруг и правда затопчешь временны́е тропы». Он вспомнил девиз Института: «Бережно и быстро».

Альберт говорил, что это антинаучно, мол, прошлое нельзя затоптать. Мол, повторное погружение в тот же интервал откроет тот же самый запечатанный пласт информации для снятия слепка. Но, с другой стороны, Альберт сам не раз с горечью признавался, что ни черта не понимает в современной науке, а Институт похож на какую-то секту, сосредоточение оккультной магии, очерченной загадочными математическими знаками. Так что, на взгляд Бальтазара, нечего без надобности лишний раз перепахивать временны́е пласты: «Сохраним наше прошлое для нашего будущего».

Окружающее было в зыбких очертаниях. Пока было неясно, куда его сбросили. Институт, следуя своему девизу беречь прошлое, осторожно сканировал интервал, по чуть-чуть передавая данные наводчику, управлявшему ходом машины времени. Или же просто экономили – наводчик ведь знает, кого и откуда тащить, поэтому разберётся и так.

Кажется, он парил над какой-то улицей. Бальтазар всмотрелся, и контуры отрисовки стали чётче. Под ним стелилась широкая дорога, дальше – серая гладь пруда, а вокруг – роща с деревьями грубым грифельным наброском и дорожка через неё. Вывели его довольно точно.

Он перелетел на «то место». Вот тело убиенного, сбоку размытое тёмное пятно, видимо, труп собаки. Вокруг толкутся неясные, подсвеченные жизнью тени людей; на обочине что-то громоздкое – должно быть, по траве заехала карета скорой помощи или, скорее, труповозка. Чем дольше он разглядывал предметы и людей, тем яснее всё различал.

В это время (хотя время здесь – понятие условное) двое санитаров перекладывали тело на носилки. Спустившись до земли, Бальтазар приблизился, ощупывая взглядом восковой лик юноши. Мёртв. Чёрное тело, не ярче машины у дороги, хотя ещё и не остыл. Жизнью кипели и светились только двое стоявших рядом. Санитары болтали о каких-то пустяках, и звуки их речи летели сквозь незримого для них Бальтазара.