Приговорённые к счастью

«Помню свою хватку на его горле, помню, как душил своими руками, как пальцами ломал кадык…» – невесело подумал он. Может, прав Вернер: вот он, безвинный страдалец, – его и воскрешай? Зачем тревожить самоубийцу? Да и какой толк от наркомана? Уйдёт в пограничное забытьё и будет сидеть на жопе в своей нирване. Сядет с удобствами на шею общества и свесит ножки – милое дело. Подкармливай его через трубочку, а не то помрёт голодной смертью, пусть и счастливой, а это негуманно. И не обществу Фома сядет на шею, а Бальтазару: «Мы в ответе за тех, кого воскресили». Не проявить ли толику благоразумия?

Мучаясь выбором, он стал продвигаться к убийству. Это походило на вытягивание из ниоткуда пронизывающей всё вокруг невидимой нити с насаженными на неё бусинами событий. Ход времени ускорился: труп собаки забросили в кузов, труповозка с телом Валеры умчалась, люди разбежались, кто-то из зевак пронёсся сквозь призрачного спасителя, обдав того обжигающим жаром жизни.

Вдруг Бальтазар почувствовал, что упёрся в вязкую преграду, перестав сдвигаться дальше по линии интервала. Временна́я нить перестала вытягиваться из вещей, всё замедлилось и остановилось. «Стой! Что я делаю? – опешил он, выскочив из тягостных раздумий. – Не туда же тяну!» Бальтазар перескочил сразу к бойне, затем сдвинулся ещё на несколько минут в прошлое.

Следовало узнать, как у него перехватили андроида. Раз за разом он прокручивал события, пока не восстановил всю картину. Вот извне пришла электромагнитная волна. Модуль управления откликнулся на зашифрованную команду и перевёл андроида в режим неотложной помощи. Вроде как к бесхозному механизму подключился сотрудник чрезвычайной службы со всевозможными правами и забрал себе управление. Фальшивый спасатель переключил всю моторику на новую линию связи, продублировал туда сенсорику, намеренно оставив этот канал Бальтазару. Решил с ним поиграть… И теперь тот всего лишь безучастный наблюдатель, на чьих глазах и чьими руками всё и совершилось.

Команду взлома андроида отправил обычный ретранслятор связи. А Бальтазар надеялся, что сигнал придёт со стороны грузовика Румана. Как было бы просто… Больше здесь ничего не выяснить.

Бальтазар сместился на пару минут назад прямо к аварии. Но ничего нового не обнаружил. Мальчик в сполохах жизни и тёмный, как камень, андроид смотрели в клубящуюся вокруг белёсую мглу. Граница неведомого. Слетать на место крушения и проследить за пилотом? Нет, время дорого. С минуты на минуту его начнут поторапливать. Он и так из Румана всю душу вытрясет и узнает, не этот ли душегуб с Валерой разделался. Не отвертится.

Бальтазар вернулся к последнему отрезку жизни Валеры. Со стороны смертельная схватка выглядела не менее жутко, чем изнутри. «Но сейчас хотя бы не своими руками…» Он с тоской посмотрел на скулившего пса, лежавшего в стороне, – недвижимый из-за перебитого позвоночника, он всё тянулся к хозяину. «Бедный пёс, наверняка ты останешься здесь навсегда, пусть ты и был предан и самоотвержен. Хотя, быть может, твой ныне мёртвый хозяин окажется из тех маргинальных чудаков, кто тащит на Луну животных, а не людей. Все про таких слышали, но мало кто их видел».

Отвлёкшись, Бальтазар пропустил миг угасания человека. «Соберись!» – поморщился он и протиснулся по временно́й нити на полминуты в прошлое. Вот оно, если хватать, то здесь… Ещё немного… Он развёл руки для захвата, подавив бесполезное, но отчаянное желание скинуть андроида с груди хрипевшего Валеры. Здесь ему ничем не помочь. «Просто бросайся к нему через холодную железку, обхвати весь доступный объём пространства-времени угасающей души и отдавай команду на подъём. Ну что же, господин Вернер, будь по-вашему, вы будете довольны».

Бальтазар изготовился. Как же неистово бьётся чужое сердце, а под черепной коробкой бушует яростный огонь, обжигая измученное тело, – борись! борись! – но сведённые судорогой побелевшие пальцы всё соскальзывают с пластиковых рук душителя. Давно нет сил отнять их или хоть ослабить хватку.

Начинается: парень перестал дёргаться под навалившейся механической тушей и раскинул руки, прекратив цепляться за душившие его клешни. Лицо его вдруг стало спокойно; в глазах застыли слёзы, пробившие влажные дорожки на побелевших щеках. Губы его шевелились. Бальтазар наклонился ближе, но не разобрал ни слова и едва не заплакал. Паренёк, потерпи ещё немного.

Валера, будто почувствовав его непонимание, скосил глаза вправо, с трудом пытаясь повернуть голову. Бальтазар посмотрел туда и увидел, что тот показал на себя указательным пальцем и покачал им. Ткнул палец в сторону и попытался поднять.