Приговорённые к счастью

– Вопрос сложный. Каждый случай требует отдельного разбора. Надо подключать специалистов и распутывать весь клубок. Строить причинно-следственные связи, диаграммы влияния, ещё, э-э… точно не скажу, как называется… А! Меру осознанного сопротивления, да. Одно дело – непосредственный исполнитель, но совсем другое – весомый влиятель. А если исполнитель – не человек, а зубастый ручной медведь?..

Лаборант глянул на лошадь, которая так и стояла недалеко от них запряжённая в телегу. Та всхрапнула, показала ему огромные жёлтые резцы и затрясла гривой.

Он испуганно отвёл взгляд и продолжил:

– Этих-то как судить? А если кто-то просто кнопку нажал? Нет, взвешиваем все за и против, заслушиваем показания тех, этих…

Бальтазар догадался, что Иван Иваныч знает не больше его самого, накидывая случайные фразы из юридического научпопа по возмездию. Да и, судя по скисшим лицам окружающих, он был не одинок в догадках. Вернер торжествующе улыбался.

– Я вижу, он меченый. Нам положено их видеть… – промямлил Иван Иваныч. – Но я даже не знаю, кто он такой и почему его схватили, – с облегчением сознался он, наконец-то вырвавшись из смысловой паутины.

Он нагнулся к скрючившемуся Адольфу, пробудив в его глазах слабый огонёк надежды.

– Эй, уважаемый! Как вас там?.. Попросите их ещё раз, глядишь, они вас послушают и отпустят.

– Не желаем слушать, – мотнул головой вредный пан Собчак. – Или верните того, или пусть этот за него отдувается.

– Хотя я этого не люблю, но придётся вызвать полицию, – с мрачной решимостью заявил Вернер. На его губах заиграла лёгкая язвительная ухмылка. – Настоящую, – бросил он Бальтазару.

Ежи поднял руку.

– Полиция отменяется! – громко произнёс он с довольным видом. – Я давно хотел его заполучить, хотя наши были против: им кого поближе подавай. Тогда я сам всё утряс, сам всё нужное нашёл, предоставил. Диаграммы влияния, доли соучастия, причинно-следственное невезение и прочую заумь. В общем, оргкомитет справедливости одобрил мою заявку. Вот разрешение, – Ежи достал какую-то бумажку и показал всем. – То, что на него очередь, нас не касается. Сам к нам припёрся. Как всё удачно сложилось!

Иван Иваныч внимательно просмотрел вручённый листок, вздохнул и передал его Бальтазару. Он пробежался глазами по обоснованию, проверил подписи, печати. «Отсечение головы топором» с припиской: «Скопом за всё село».

– М-да, – невнятно промычал Бальтазар и посмотрел на секретаря.

Тот завыл от страха.

Вернер тоже глянул в бумагу одним глазком, затем проверил время на своих роскошных золотых часах, сосредоточенно разглядывая циферблат.

– Ну что же, – пробормотал он, видимо, что-то решив.

– Пожалуйста, помогите, – заныл секретарь, глядя на босса и размазывая слёзы по лицу.

– А ты расслабься и вообще ничего не жди, – напутствовал его с жалостливой улыбкой Фома. – Стань пустым изнутри, всё и кончится.

Вернер нахмурился и отвёл взгляд.

– Пожалуйста, отпустите. У меня в другом месте назначено, – продолжил канючить Адольф, истерично всхлипывая. – Я больше не буду.

У окружающих это вызвало приступ веселья.

– Потому что не можешь, – сказал Ежи и пнул Адольфа под рёбра.

Тот согнулся пополам и затих.

Вернер поморщился.

– Адольф, придётся тебя оставить. Ты уж прости, некогда. За следующее мероприятие не переживай. Будешь обратно вовремя, обещаю.

Тот не слушал, бессвязно бормоча:

– Всё пройдёт, всё кончится. Изнутри пустой. Я счастье. О-у-у, мэ-мэ, приди ко мне, забери меня, о-у-у, мэ-мэ…

Он то ли пел, то ли бредил, мотая затылком по траве.

– Ежи, не то всё это. Мне на него глядеть противно, на червя этого, – проговорил кто-то из толпы.

Пан Собчак кивнул.

– Об этого слизня руки марать, – плюнул он с отвращением. – Пускай проваливает за своим господином. Пинков ему накидать на дорожку, и довольно.

– Решайте уж скорее! – с негодованием вскричал Вернер. – Забираю его или нет?!

– Я уже решил! – воскликнул Ежи и нахмурился. – Собчак, я тут главный.

Пан распорядитель коротко кивнул.

– Лицензию палача себе оформил, топор имеется. Голову ему снесу и забирайте. – Ежи достал из-за пояса топор. – А ну, попридержите-ка его, – приказал он, осторожно пробуя пальцем острое блестящее лезвие.

Выскочила пара добровольцев. Охавшего, извивающегося змеёй Адольфа перевернули на живот. Кто-то со смехом заметил, что тот обмочил штаны. По толпе прошло оживление. Ему растянули руки и ноги, чтобы не дёргался, а пан Собчак, храня на лице отвращение, для верности наступил сапогом ему на поясницу. Но это было излишне: обездвиженный Адольф, растеряв остатки воли, прекратил сопротивляться. Он мелко дрожал, выплёвывал в землю нелепые слова и звуки и дико вращал глазами на пана Ежика. А тот, молодецки ухая, примеривал над ним широкие махи топором.

Бальтазар чувствовал, что его вот-вот стошнит. Поискав глазами Ивана Иваныча (тот уже исчез), сунул руку под плащ и положил её на эфес меча, покоившегося в скрытых от глаз ножнах. Не то чтобы он что-то задумал… Просто так было спокойнее, хоть какая-то опора в мыслях и чувствах.

Вернер вскинул руки: