Приговоренный к низложению

— Ты серьезно?.. — вздохнул демон. — Опять?.. И что мне теперь, до скончания века каждые три дня кровь себе пускать?

Эйон хотел что-то сказать, но Рут остановила его мягким прикосновением к плечу.

— Не до скончания века, а всего лишь до завершения трансформации, — поправила демона Рут. — И потом, тебе что, жалко, что ли?.. Мы же не последнюю у тебя забираем.

Элгор прищурился.

— Ну иди тогда сюда, щит Альтаргана. Раз умная такая.

Рут, довольная, с готовностью выпорхнула из-за стола, вооружившись ножом.

— Готова!

Элгор, стиснув зубы, вытолкнул из своего человеческого тела крылья.

Впервые это превращение не скрывала одежда. Сначала под бело-розовыми шрамами на спине шевельнулись бугорки, потом словно еще две руки задвигались прямо под кожей, норовя прорваться вовне. Резкий взмах — и кожа лопнула, разорвалась в лохмотья, выпуская два свернутых могучих крыла. Алая кровь, заструившаяся вниз по ребрам, на глазах приобретала фиолетовый оттенок, а края раны подернулись корочкой.

Рут нервно сглотнула.

Элгор снисходительно и не без любопытства искоса взглянул на ее.

— Ковыряй давай, чего стесняешься-то теперь?

Рут очень осторожно, поглядывая на брата, сделала надрез и подставила под струйку кубок.

Рик тем временем отодвинул от себя пустую тарелку. Вскоре сноровистые руки прислуги убрали посуду, а перед гостями появились большие кружки с густым кислым питьем и белый крем в узких длинных плошках, который оказался неожиданно вкусным и чем-то похожим на сметану с сахаром.

Когда обед закончился, Эйон, морщась, выпил содержимое кубка. В этот раз вопреки ожиданиям обошлось без припадка. Потом Рик отправил всех остальных отдыхать, отдав им осколок, а сам остался с Элгором.

— Ты уверен, что воины примут тебя? — спросил он у демона.

Элгор блеснул клыками.

— Я не оставлю им выбора, не сомневайся. Но до этого момента позаботься об остальных и сделай так, чтобы вы все были в шаге от меня. Это важно.

— Понимаю.

Дальше разговор не клеился. Хотя оба ощущали, что перед боем есть необходимость обговорить еще кое-что. А именно — цели и уровень доверия. Каждому хотелось узнать намерения другого, но так, чтобы самому ничего не обещать и не рассказывать. Потому что сейчас Рик смотрел на Элгора — а видел лица погибших друзей. И в то же время взгляд демона тоже подернулся мутной поволокой, и Рик был уверен — сейчас Элгор тоже видит нечто большее, чем просто его лицо.

Минуты медленно текли одна за другой, а нужные слова так и не находились.

— Ладно, я спать, — сказал, наконец, Рик.

Элгор кивнул. И с усмешкой добавил:

— Разговаривать на скале почему-то было проще, ты не находишь?

— На скале были только ты и я, — отозвался Рик. — А сейчас за каждым из нас нечто большее, чем собственная гордость.

* * *

Порталы в подвале дворца походили на алхимический портал в мире людей: несколько рун, связанные в сложночитаемый вензель. Эти вензеля располагались внутри выдолбленных в каменном полу колец, залитых светящейся красной жидкостью.

Бруно опасливо разглядывал их, и ему даже показалось, что в воздухе запахло знакомым железистым запахом.

— Нет, это не человеческая кровь, — заметил его взгляд Элгор, трансформируясь полностью в демона. — Все готовы?

Переход оказался мягким и медленным — несколько мгновений Рик ощущал себя погруженным в теплое и ватное сияние, и лишь потом в лицо дохнул горячий ветер пепельной пустоши.

И в то же мгновение пронзительный вопль тенеброда оглушил всех разом. Выругавшись, Рик, осмотрелся: портал привел их на границу между лесом теневок и пустошью. Печальные мрачные деревья, черные, будто после пожара, беззвучно шевелили своими редкими и гибкими, как у плакучей ивы, ветвями. В глубине леса просматривалось гнездо кукольницы: плотная белая паутина затягивала теневки до самых макушек. В гнезде отчаянно шевелила лапками еще живая маленькая сольфуга. Над гнездом в панике кружила его хозяйка.

В абсолютной тишине Рик взглянул в другую сторону, на пепельную пустошь.

А там кипел бой. Около сотни демонов в красных доспехах сражались с безликим.

Но с каким!

Сила его ауры была невероятной. Она вызывала инстинктивный трепет и страх, она заставляла опустить голову и смотреть в землю, а еще лучше — припасть лбом к земле и принять смерть, как великий дар. Нечто подобное Рик испытывал только однажды — тогда, у печати. И так же, как и в тот раз, у него в груди замерло дыхание, а кровь застучала в висках.