Приют контрабандиста

Все предвкушали скорую развязку, гадали, упрёмся мы в тупик или обнаружим потайной лаз, и разговоры прекратились, а я бы сейчас порадовалась даже разговору о вурдалаках. Разрешила бы Гаммеру напугать меня байками о нечисти, стерегущей беспечного охотника за сокровищами. Нет! Лучше без баек Гаммера. Я и сама придумала, как отвлечься от боли в плечах. Протянула рельсы, напряглась и всё-таки пустила по ним заполненные рудой вагонетки. Увидела, как в штольне суетятся шахтёры. Вспомнив рассказы деда Кирчо, представила, как они, поутру привезённые из Маджарова, где-то тут неподалёку унылой вереницей устремляются в мойку и натягивают шахтёрские костюмы. Забирают аккумуляторы, оставленные заряжаться после вчерашней смены, крепят их за пояс и подсоединяют к фонарям на касках. По стальным жетонам проходят через турникеты и тяжеленные двери шлюзовой камеры, небольшими партиями набиваются в клеть.

Вздрогнув, клеть начинала падать. Сквозь её решётчатые стенки шахтёры любовались однообразным бетонным полотном, изредка прерывавшимся огнями промежуточных горизонтов, и бесконечными линиями чёрных кабелей. Когда клеть опускалась на дно, шахтёры выбирались из неё в рудничный двор и брели на платформу подземной железной дороги. Расходились по вагонам, занимали привычные места и ждали, когда поезд доставит их до конечной станции. Покинув поезд, разбредались по канатным дорогам и пассажирским вагонеткам, чтобы забраться в самую невообразимую горную глубь и там возобновить прерванную для короткого наземного отдыха работу в забое.

Погрузившись в чуждые мне образы шахтёрской жизни, я уподобилась привидению. Скользила по штрекам, летела по бетонным трубам стволов и слушала доносившиеся до меня голоса давно состарившихся или вовсе умерших людей. Ещё мельком увидела, как гаснут огни и шахту заливают тёмные воды, – и ледяной сквозняк выбросил меня обратно в штольню.

Замечтавшись, я забыла отчёркивать на своей карте наше местоположение. Мы с Настей и Гаммером сами вызвались страховать Вихру, чтобы изредка сравнивать отметки и так подтверждать их верность, однако Настя ленилась и списывала у Гаммера, а теперь и мне пришлось списать последние отметки у Насти.

– Вообще, я не люблю охотников за сокровищами, – неожиданно призналась Вихра.

– Почему? – удивилась я.

– От них одни проблемы. Вечно приезжают с металлоискателями, лопатами. Как-то попытались раскопать русло Арды.

– Зачем?!

– Помнишь про засаду башибузуков? Болгары всё ценное держали в свёртках на животе. А река тогда была полноводная, выше по течению плотин ещё не понастроили. И когда беженцы понимали, что тонут, бросали вещи. И свёртки бросали. Вот их до сих пор ищут. Думают, тут дно усыпано золотом… А крепость из бутовых камней помнишь?

– Это…

– По пути в Бориславцы.

– Помню, хотя…

– …особо и помнить уже нечего, да. А раньше там было побольше.

– Во времена фракийцев?

– В наши времена. Руины как руины, но остатки крепостной башни стояли. А потом туда добрались всякие охотники и всё разгромили.

– Ясно…

Мы с Настей растерянно переглянулись, и я сказала Вихре, что у нас в Калининградской области кладоискатели так же изрыли замковую гору Кройцбурга. Примирительно добавила, что мы ничего перекапывать и громить не собираемся.

– Уж я прослежу, – то ли в шутку, то ли всерьёз ответила Вихра.

Наверное, всё-таки в шутку. Ведь она, отправившись с нами, сама добровольно превратилась в охотника за сокровищами. Мы как-то забыли это обсудить, но ей несомненно причиталась четвёртая часть золота из сундука Смирнова, то есть часть, прежде обещанная Глебу. Дело было за малым – отыскать сундук.

Штольня дугой повернула направо, а мы, сверившись с картой, пошли в левый проход.

– Ты сюда ходила? – спросила я Вихру.

– Ходила.

– И что?

– Ничего… Сама увидишь.

Мы с Настей больше не отставали, шли на расстоянии вытянутой руки от рюкзаков Гаммера и Вихры, и я несколько раз налетала на Гаммера, когда он замедлялся, переступая очередную яму. Без шпал идти стало сложнее. Пол стелился битый, с глубокими щербинами. В потолке зияли глубокие купола, словно оттуда вывалились каменные глыбы – к счастью, вывалились задолго до нашего появления. При свете фонарей стены, покрытые слизью, блестели. Вода стекала по ним и крохотными ручейками наполняла лужи на полу.

Сквозняк прекратился, и мы дышали тяжёлым сырым воздухом. Проход ощутимо вёл в тупик. Я чаще заглядывала в карту, но от волнения путалась в изгибах многоножки. Подумала, что мы ошиблись и напрасно свернули с отмеченного шпалами пути, а потом галерея расширилась и мы выбрались в зал.

Четыре фонаря поползли врозь, выхватывая разбросанные тут шахтёрские вещи. За долгие годы они утратили изначальный вид, почти слились с бурой грязью – я боязливо надавила на неё сапогом и поняла, что в действительности это и не грязь, а какое-то натёчное образование. Не желая поскользнуться, я отступила и сразу вляпалась во что-то вязкое – ойкнув, отпрыгнула и налетела на Настю. Увидела, что всего лишь наступила на старую телогрейку с торчащими кусками ваты.