Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом. Материалы к изучению приходской жизни. Выпуск 3. Благочиния Подмосковья и Новой Москвы

Протоиерей Георгий Хаджийский, настоятель храма Всемилостивого Спаса в Воронове (Никольское благочиние): «Атмосфера как жесткая оборона. Чтобы подключиться к общему, надо было пройти время и испытания. Пример такой обороны – это бабушки. Каждый человек проверялся и допускался не сразу».

Моя судьба типична. Я из поколения людей, которые о вере почти ничего не знали. Крещеным я не был, и крестился сознательно в 27 лет. После чего стал прихожанином храма, а затем приход предложил мою кандидатуру на рукоположение во священники.

Надо сказать, что на закате советской власти этот процесс принял массовый характер, и не потому, что приказ был какой-то, а произошло чудо. Люди стали искать, и я тоже искал. Те ответы, которые давала официальная пропаганда и философия, меня не устраивали. И я сознательно принял крещение, сознательно ходил в храм. Когда мне предложили принять сан, то два или три года я прислушивался к себе, советовался с духовно опытными людьми. Через знакомого священника, до принятия священства у меня была возможность беседы с отцом Павлом Груздевым[26], который на мои вопрошания сказал: «Сам не ищи. Будут звать – не отказывайся». После этого разговора, когда мне в очередной раз предложили принять сан, я согласился.

Далее все шло своим чередом: исповедь у владыки, собеседование. Потом пришло телеграммное извещение в Новодевичий монастырь, и меня рукоположили в диакона, а затем в сан священника. Так я начал свое служение. Все священники, рукоположенные вместе со мной, прошли такой же путь. Сейчас появилось поколение священников, которые поступают в семинарию сразу после школы, я же окончил ее заочно в уже взрослом возрасте. Учился и в Свято-Тихоновском, тогда еще институте, правда окончил всего лишь 2,5 курса, так как, став священником, уже не смог учиться из-за большого объема заданий и напряженной программы в этом вузе. В результате я окончил Коломенскую семинарию.

После двух лет служения, в 1998 году, меня назначили в приход города Щербинки. Затем поставили настоятелем храма Всемилостивого Спаса в Воронове[27], в приход, который никогда не закрывался. Было интересно наблюдать старания самого прихода. К моменту, когда большинство храмов нуждалось в восстановлении, здесь было сделано все: проведен газ, электричество. И атмосфера была как «жесткая оборона». Чтобы подключиться к общему, надо было пройти время и испытания. Пример такой обороны – это бабушки. Каждый человек проверялся и допускался не сразу. Мне пришлось, например, чуть ли не целый год уговаривать бабушек открыть воскресную школу, объяснять, что есть необходимость в том, чтобы дети, приходящие в храм, после службы пили здесь чай, а затем занимались. Вначале старожилы храма воспринимали это с трудом, отвечая мне: «Батюшка, ты еще молодой, ничего не знаешь, так не положено. Нечего им тут шастать, нагрязнючат, потом убирайся за ними». Но со временем они примирились и даже плакали, приговаривая: «Как же хорошо! Детки в храм приходят!» К такому отношению их приучила жизнь в советское время, которая диктовала, что чужих не должно быть. Это же проявлялось и в отношении священника, к которому допускали не каждого. Часто приходилось слышать: «Наш батюшка и нам никого больше не надо. Кто хочет, тот пусть подходит, а мы посмотрим». Меня это искренне удивляло, так как на поверку оказывалось, что им так удобно и ничего другого не надо.

В этом смысле приходы, которые создавались с нуля, развивались быстрее. Здесь же возникали сложности и пробуксовки, сама жизнь приучала тех, кто сделал свой выбор и был при храме в советское время, вести себя осторожно. Ведь именно они, а не мы испытывали стеснения от начальства, именно их прорабатывали на партсобраниях, снимали с очереди на квартиру и т. д. В результате люди приучились крепко держаться друг за друга, и каждый новый человек проверялся очень тщательно.

Со временем бабушки, конечно, смягчились, многие из них теперь уже умерли, но преодолевать приходилось многое и долго. Главное, в такой ситуации было сложно иметь постоянных людей, тех, на кого можно положиться, люди, когда им говорили, что ты нам не нужен, не задерживались. А в условиях, когда приходилось брать на себя хозяйственные заботы, ремонтировать три тысячи кубометров колокольни, четыре тысячи кубометров разрушающегося храма – такое сопротивление тормозило многие процессы. Сказать бабушкам точно так же: «Знаете что, собирайте вещи и уходите отсюда» было нельзя и несправедливо. Благодаря именно им сохранились многие традиции, убранство и иконы храма, благодаря им приход жил.