Приходские истории: вместо проповеди (сборник)

Волосы сочтены. О вторжении в частную жизнь

Одна моя хорошая знакомая испортила свой паспорт в микроволновке.

Сильно маргинализированный однокурсник сумел убедить ее, что в каждый российский паспорт (и в ее тоже!) тайно вмонтирован специальный чип, который позволяет определять место твоего нахождения где бы ты ни был. Знакомая – между прочим, кандидат наук, мать семейства и, во всяком случае, человек не легковерный – встревожилась не на шутку. Да как они смеют лезть в мою личную жизнь? Но однокурсник быстро ее утешил, объяснив, что справиться с проблемой легко – стоит только положить паспорт в микроволновку. Там под воздействием электромагнитных лучей проклятый чип потеряет свою силу. В общем, паспорт скукожился и обгорел, пришлось делать новый.

Не так давно в истории с епископом Анадырским и Чукотским Диомидом была поставлена точка. Его бунт против Московской патриархии завершился вполне закономерно: епископ был извержен из сана. Один из основных вопросов, которые задавали себе все заинтересованные в этой истории: какие силы стоят за владыкой? Кто водил его рукой, когда он писал воззвания, обличающие нашу церковную иерархию в экуменизме, сотрудничестве с властью, поддержке демократии и согласии с ИНН? Чьим голосом он говорил, когда выступал против мобильных телефонов (в мобильник тоже можно вмонтировать пресловутый чип и наблюдать за его владельцем отовсюду)?

Осмелюсь предположить, своим епископ говорил голосом. Но, допустим, кто-то его использовал для своих целей – тогда следует признать, что использовал с умом. Потому что в систему взглядов Диомида впитались страхи огромной части российского населения. И когда епископ говорил, что за ним стоят миллионы, он был прав. Не исключено, что сторонников у него даже больше, чем он сам предполагает: не только среди провинциального духовенства и верующих – отношение к ИНН, например, в церковной среде по-прежнему колеблется в пределах от настороженного до резко отрицательного, – но и среди далеких от церкви, вполне просвещенных людей. Верующим страшно, что в ИНН, чипе, серии паспорта скрывается число антихриста. Для самых радикальных и нервных из них государство – порождение дьявола, и они как могут борются с его атрибутами.

Далеким же от церкви людям жутко просто оттого, что их посчитают, возьмут на заметку и спрятаться будет невозможно. Они боятся вторжения в частную жизнь, на которое не давали согласия. Но разве паспорт или чип (которого пока нет и в помине!) – вторжение в частную жизнь? Вторжение начинается, когда тебе диктуют помимо законов, как тебе жить, что думать, во что верить. И даже если за каждым твоим шагом незаметно следят (хотя не слишком ли много нам всем чести?) – это, конечно, давит, но это не может помешать тебе поступать, как ты хочешь. Не мы принадлежим миру, а мир нам.

Напомним, кстати, что и история земной жизни Христа началась с переписи населения. Реши Иосиф и Мария уклониться от повеления императора, не ехать в Вифлеем, испугайся, что их посчитают, – как бы тогда сбылось пророчество и где бы тогда родился Мессия?

Общество чайлд-фри. О младенцах в современной литературе

В этом году я – в жюри «Букера» [7] , выбираю вместе с коллегами лучший роман года. Три месяца подряд чуть не каждую неделю симпатичный молодой человек с посылкой под мышкой звонил в мою дверь. В посылках лежали книжки. Стопки в целлофановых пакетах перестали умещаться даже на подоконнике. Большую часть я прочла в нашем дворе, под липами – в крупных почках, в мелких листочках, затем – в их густой тени, под конец – в ароматном облаке липового цвета. Прочла, покачивая коляску. В коляске спала моя новая дочь.

Я прочитала восемьдесят с лишним романов – любовных, приключенческих, исторических, научно-фантастических, смешных, идиотских, непоправимо графоманских, безукоризненно профессиональных. Но чем больше я их читала, тем сильнее росло ощущение безвоздушья, какого-то всеобщего странного прокола.

Ни один из этих авторов не написал про младенца. Ни один – про материнство. Про то, как это (свидетельствую) прекрасно. Ни в одной из присланных книг не стоит посреди повествования, условно говоря, ликующая Наташа Ростова с пеленкой в руках. Женщины в них меньше всего были матерями, в смысле – матерями-онлайн. Умными, очаровательными, разбитными любовницами – пожалуйста; женами, чаще несколько замордованными, – сколько угодно; верными подругами – да; изредка – бизнес-леди; но если уж матерями, то давно выросших детей. Только не мадоннами с младенцем на руках. (Лишь в семейной казачьей саге Елены Катишонок «Жили-были старик со старухой» тема рождения детей хотя бы присутствует как значимая – характерно, однако, что сочинен этот текст в городе Бостоне.)