Приключения бригадира Этьена Жерара

Я выжидал, пока этот юноша отдалится от своих солдат на большое расстояние. Когда этот момент настал, я начал замедлять аллюр своей лошади, но делал этот очень незаметно, чтобы немцу казалось, что он меня догоняет. Затем я вынул пистолет, взвел его и оглянулся назад. Глупый мальчик, бросаясь в погоню за мной, очевидно, забыл взять пистолеты. Теперь он только размахивал саблей и что-то кричал. Он не понимал, что находится в моей власти. Я замедлил ход Виолетты, и мы совсем сблизились с драгуном.

При лунном свете мне была отчетливо видна фигура немецкого драгуна. Я стал целиться ему прямо в лицо. Бедный малый совсем побледнел: только теперь он понял, что погиб.

Я готов был спустить курок, но в эту минуту мне пришла в голову мысль, что у этого мальчика есть, может-быть, мать и что эта мать будет в отчаянии, узнав о смерти своего сына. И вместо того, чтобы выстрелить в него, я выстрелил в его лошадь.

Боюсь, что молодой немец ушибся, падая с лошади, но мне нужно было думать не об этом, а о письме императора, и я опять пустил Виолетту во весь карьер.

Отделаться от этих разбойников было все же не так-то легко. Двое драгун, гнавшихся за мной, не обратили никакого внимания на упавшего офицера. Хлопоты о нем они предоставили следовавшим за ними товарищам и помчались с удвоенной энергией за мною.

Я, было, подумал, что немцы повернули назад, и остановился на вершине горы, но скоро мне пришлось разочароваться. Я увидел, что мне нельзя терять ни минуты, и снова двинулся вперед. Лошадь трясла головой, а я — шапкой, точно осуждая драгун, надеявшихся нагнать гусара.

Я смеялся над моими преследователями, но вдруг мое сердце замерло. Вдали, передо мной, стоял отряд кавалерии, готовый принять меня в свои об'ятия. Свернуть с пути было некуда, и мне приходилось ехать на верную смерть.

Представьте себе картину: сзади меня — драгуны, а впереди — гусары. Никогда, со времен московского похода, я не чувствовал себя в такой опасности. Но мне вспомнилась моя бригада, славу которой я должен поддержать. Пусть меня уж лучше зарубит легкая кавалерия, а не драгуны. Не сдерживая Виолетту, я помчался прямо навстречу немецким гусарам.

Вдруг я услыхал французскую речь. Радость пронизала мое сердце, как ружейная пуля. Это были наши, наши милые, маленькие плуты из корпуса Мармона…

Мои драгуны живо поворотили направо кругом и бросились спасать свои шкуры; месяц насмешливо играл на их медных касках. Я не очень торопился под'ехать к друзьям. Нужно было им показать, что гусар, если ему даже и приходится спасаться бегством, не должен, однако, чересчур спешить.

Но все-таки прерывистое дыхание Виолетты и ее вспененная голова свидетельствовали о том, что я очень торопился.

Командовал этим гусарским эскадроном старый Бувэ, тот самый, которого я спас под Лейпцигом. Когда он меня увидал, его маленькие красные глазки наполнились слезами. Я и сам не мог удержаться и пролил несколько слез. Когда я рассказал Бувэ о своем деле и о том, что должен ехать через Санлис, он расхохотался.

— Но там неприятель, — сказал он, — вы там не проедете.

— Я предпочитаю ехать туда, где находятся враги, — ответил я.

— Но почему вам не ехать прямо в Париж? — возразил Бувэ. — Таким образом вы быстрее исполните ваше поручение. Зачем вам ехать в город, где вас почти наверняка убьют или возьмут в плен?

— Солдат должен повиноваться, а не выбирать, — сказал я.

Старик Бувэ стал насмешливо улыбаться, — такая у него была привычка, а я рассердился. Он пришел в себя, видя, что я начал крутить усы и строго оглядываю его с ног до головы.

— Ну, ладно, ладно, — произнес старый Бувэ примирительно, — в таком случае поезжайте с нами. Мы идем к Санлису. Мне приказано произвести разведку. Впереди нас идет эскадрон польских улан Понятовского. Если вам приказано ехать через Санлис, то и нам, может-быть, удастся в него проникнуть.

В тишине ясной звездной ночи наш отряд двинулся вперед. Через некоторое время мы соединились с поляками. Это были красивые, хорошие солдаты, но они были слишком велики для своих лошадей. Приятно было смотреть на этот народ. Они вели себя так, как-будто всегда были в нашей бригаде.

Соединясь с поляками, мы двинулись дальше, и на рассвете перед нами замелькали огоньки Санлиса. Навстречу нам двигалась крестьянская телега. Мы остановили крестьянина и спросили у него, что творится в Санлисе.

Сообщения крестьянина были очень ценны. Он был свой человек в Санлисе, так как его брат служил кучером у мэра. Накануне вечером он разговаривал с братом и все от него узнал. В городе стоял всего-навсего эскадрон казаков или, как говорят русские, полк. Этот полк был расквартирован в самом большом здании города, в доме мэра, который выходил углом на городскую площадь. В лесах, к северу от Санлиса, стояла целая дивизия прусской пехоты, но в самом Санлисе, кроме казаков, никого не было.

Нам представлялась возможность отомстить казакам, которых мы ненавидели. В России они нам наделали массу неприятностей.