Приключения Джона Девиса

– Мою руку? Зачем?

– Иначе я не смогу определить, чем вы больны.

– Не дам, – ответила девушка, спрятав руку.

Я обернулся к Константину, как бы призывая его на помощь.

– Не удивляйтесь, – сказал он, – наши девушки никогда не принимают мужчин, кроме отца и братьев, со двора они выходят или выезжают всегда под покрывалами и со множеством провожатых, и они привыкли к тому, что все встречные отворачиваются, пока они не проедут.

– Но я сейчас не мужчина, а врач, – сказал я. – Когда вы выздоровеете, я, быть может, вас уже не увижу, а вам надо поскорее поправиться.

– Это отчего же?

– Да ведь вы выходите замуж!

– О нет, не я, а сестра моя, – горячо возразила Фатиница.

Сердце мое радостно забилось.

– Все равно, – заметил я, – вам следует выздороветь поскорее, чтобы присутствовать на свадьбе сестры.

– Да я и сама была бы рада поскорее поправиться, – сказала она, вздыхая. – Но на что вам моя рука?

– Чтобы пощупать пульс.

– Нельзя ли через рукав?

– Никак нельзя: сквозь материю биение пульса будет гораздо слабее.

– Послушайте, – сказал Константин, – нельзя ли пощупать пульс сквозь газовую ткань?

– Можно, отчего нет!

– Ну вот и прекрасно.

Константин подал мне газовое покрывало, которое лежало на диване. Я передал его Фатинице, она прикрыла им свою руку, и наконец я смог взять ее.

Руки наши, соприкоснувшись, затрепетали. Пульс у Фатиницы был сильный и неровный, но это могло быть и не от болезни, а от душевного волнения. Я спросил, что ее беспокоит.

– Отец же говорил вам – у меня голова болит и мучит бессонница.

Этой же болезнью уже несколько дней страдал и я, но теперь мне меньше чем когда-либо хотелось выздороветь. Я обернулся к Константину.

– Так что с ней? – спросил он.

– В Лондоне или в Париже, – ответил я с улыбкой, – я сказал бы, что это мигрень, и посоветовал бы больной ездить почаще в театр или отправиться на воды, но здесь это невозможно, и я могу посоветовать вашей дочери бывать почаще на воздухе. Отчего бы вам не прогуляться верхом? – прибавил я, обращаясь к Фатинице. – Вокруг горы Святого Ильи есть прелестные долины и среди них одна, где течет ручей и есть грот, там очень приятно читать или мечтать. Вы знаете эту долину?

– Да, я прежде всегда там гуляла.

– Отчего же нынче не гуляете?

– С тех пор как я вернулся, – сказал Константин, – она совсем не выходит, все сидит взаперти.

– Так завтра я вам советую прогуляться.

Но врач не мог назначить вместо лекарства прогулку, потому я велел Фатинице сделать горячую ванночку для ног и, чтобы не навлечь на себя подозрения слишком длительным визитом, откланялся. Затворив дверь, я заметил, что занавес напротив шевельнулся, – вероятно, это была Стефана, которая не осмелилась присутствовать при моем посещении.

Константин проводил меня до моей комнаты и все старался извиниться за Фатиницу, а я, право, и не думал на нее сердиться. Эта робость, стыдливость, чуждая нашим западным женщинам, не казалась мне недостатком, а, напротив, была прелестна. И я, наверное, до конца жизни не забуду нашей первой встречи. И точно, теперь уже прошло лет двадцать пять с тех пор, как я впервые вошел в ее комнату, но стоит мне только закрыть глаза, и я снова вижу, как она возлежит на своих подушках, вижу ее золотую шапочку, ее длинные волосы, унизанные золотыми монетами, ожерелье, шелковый корсаж, кашемировый кушак, широкие вышитые шальвары и маленькие, ослепительно белые ножки; мне кажется, что стоит только протянуть руки, и я обниму ее.

Глава XXVII

Я не в состоянии описать, что со мной творилось весь этот день. Когда я вернулся в свою комнату, у моего окна начали летать горлицы. В первой зарождающейся любви все исполнено таинственного значения: мне казалось, что горлицы посланы Фатиницей, и сердце мое трепетало от радости.

После обеда я взял книгу Уго Фосколо, пошел в конюшню, сам оседлал Претли, и она повезла меня прямо в грот, куда на другой день должна была приехать и Фатиница.

Я провел два часа в сладостных мечтах, целовал страницы, до которых дотрагивались ее пальчики: мне казалось, что, открыв снова эту книгу, она увидит на ней мои поцелуи. Уезжая, я оставил книгу на том же месте, где нашел ее, и заложил веточкой страницу, которую читал.

Я вернулся домой уже под вечер, но мне не сиделось в комнате, все хотелось подышать свежим воздухом. Я снова обошел стены сада. Теперь они уже казались мне совсем не такими высокими, и мне пришло в голову, что если бы у меня была веревочная лестница, то я без труда перелез бы через них. Я всю ночь не спал, впрочем уже не впервые. Но сладостные грезы наяву лучше крепкого сна восстанавливают силы.

На следующее утро Константин опять пришел за мной, чтобы проводить меня к Фатинице. Я, как и вчера, был уже готов; я не ждал его, но надеялся, что он придет. Мы тотчас отправились в павильон.