Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба

– Выстрой храм для Соломона, и когда увидишься с ним, не спрашивай про кольцо. Оставь его себе. Однажды он вызовет тебя, и в этот момент ты должен будешь явиться к нему, где бы ты ни находился, и сделай то, что нужно будет царю! – говорил Абиф.

В то время Гассан ощущал в архитекторе поддержку как друга, осмелившись спросить первое лицо царя:

– Но чем я могу услужить царю? Я же простой человек и филистимлянин, – спросил он мудреца из колена Нефелима.

– Не знаю, но об этом мне сказал сам царь. Но отметь для себя: для него все люди равны, если они знакомы с состраданием, – загадочно произнес Абиф.

В тот день Гассан надел на левую руку кольцо, замком, соединив какой-то знак на ободе, прочитать который мог только сам Соломон, как вдруг выгравированные иероглифы и знаки на его поверхности осветились, но в то же время кольцо почернело, скрыв надписи, и тут же вновь проступило золотым материалом из которого оно было сделано. Это кольцо стоило бы части хижин всего Дана либо всех племен моавских. Но друзья Гассана, оставшиеся для строительства храма царя ему в помощь, не знали о его цене, они были безкорыстными обывателями, или просто ценители кочевого образа жизни, где было смешение и добродетели, и жажда наживы.

В этот момент перед джинном Гассан вспомнил еще раз о своих друзьях: Абифе, Несере, о его жене, Равене и Осии и даже приунылом кочевнике Лоте. Он захотел с ними встретиться, с людьми, которых он не видел целые годы. Но, собственно, как думал об отце и брате, о ком мало знал и даже не представлял, как они выглядят.

– Давай-ка, джинн, к отцу и брату, – сказал он.

– Слушаюсь, владыка кольца, – не замедлил ответить джинн.

И тут же под Гассаном очутилось облако, которое подняло его над городом высоко, так что он мог видеть все окраины и границы. Он едва не доставал до облаков, и под филистимлянином вслед за жилыми постройками маленьких размеров, которых, казалось, было больше, чем самих жителей, в начале полета которых он заметил с высоты, далее простирались пески. Но где-то посреди нежилого оазиса вдруг появлялись островки или другие отдельные пучки насаждений, как казались они Гассану, парящего сверху части земли, покрытые густой зеленью. Пролетая дальше, везерь города Ашшура открывал для себя места, которые давно обходил, следуя караваном по земле до Вавилона. Теперь, парящему над землей, ему открывались другие места: покрытые песком плоскогорья, вершины скалистых холмов. Пролетая над Красным морем, Гассан, проходя когда-то через его притоки, не знал, что оно такое широкое. И далее, оказавшись над жилыми постройками и древними огромными сооружениями, уложенных в ряд их верхушки, где некоторые из них на солнце отражали своей яркостью, которые можно было заметить сверху примерно за два царских атура20, филистимлянин узнал эту территорию. Ведь когда-то эта земля была совсем другой. Она была вся покрыта зеленью, как знал Гассан по рассказам египетских жрецов, вспоминал он, пролетая над их страной. Но с приходом других ветров и необычайной силы дрожи земли страна львов и песчаного сфинкса разделилась. Одна часть ушла на восток, другая распалась на мелкие поселения, со временем ставшие воевать за земли плодородия, пока не появилось новое царство – до сих пор существующее уже многие приливы и отливы Нила и владеющее бесчисленными землями вдоль Красного моря царство Верхнего и Нижнего Египта. Но вскоре закончились и эти земли, навевая воспоминания о стране тростника, евреи называли Мисраим Египет, где остались его друзья, ныне повелители Нижнего Египта, места, некогда славившегося изготовлением бумаги из тростника.

И так долго ли Гассан парил над землей, того не ведал. Ветер осушивал его лицо и руки. Легкий халат из аккадской материи мог предохранять как от жары, так и от прохлады. Но, едва укутавшись, Гассан попал в низкие облака, которые ощипывали его лицо. Свежая морось тут же заставила его содрогнуться от встречного холодного потока воздуха. Гассан чихнул и вдруг стал падать. Падая, он внезапно потерял волшебную силу, испугавшись, он начал махать руками, но на свое облегчение был вновь охвачен дымовой завесой джинна. Вскоре, продолжая летный путь, Гассан продолжал наблюдать за земной поверхностью. Появившиеся редкие леса, невысокие холмы, ниспадавшие с них реки менялись с пейзажами песочных барханов. Отражающаяся гладь Невкусного моря Египта, по цвету напоминавшего гранатовый сок, давно скрылась за горизонтом. Так, пролетев еще одни барханы, Гассан, увлеченный видом земли, не заметил, как начались поселения с полями с разными угловыми фигурами, пашен и виноградников, где как, оказалось, редко встретишь в землях Аль Магриба, место, где заходит солнце. Спустя еще некоторое время Гассан наконец почувствовал спуск. И тут он опустился на веранду какого-то здания, сверху приметив, что от балкона до земли оставалось еще шагов сто – сто пятьдесят.