Приключения Оффенбаха в Америке

Я возлагал большие надежды на «Женевьеву Брабантскую», предсказывая ей не меньший успех, чем «Орфею в аду». В вечер премьеры, 19 ноября 1859 года, на улицу Монсиньи прислали конную полицию, чтобы сдерживать толпу зевак; в зале были примадонны, этуали и премьеры, министры и военные, русские князья Гагарин и Горчаков, господин де Талейран и прочая французская аристократия. Однако Жем и Трефё написали такое путаное либретто, что мне пришлось переделывать всю эту шутовскую оперу от представления к представлению. Исаак Штраус (не путать с Иоганном) слепил из моей оперетты кадриль, которая пользовалась большим спросом на балах; я утешал себя тем, что мою музыку исполняют в Опере каждую субботу с восьми вечера до шести утра. В шестьдесят седьмом году пьесу решил поставить театр «Меню плезир», и я первым делом велел Трефё переделать либретто, взяв себе в помощь Кремьё. На некоторые мелодии написали новые слова, я сочинил множество новой музыки, куплеты Грабюжа и Питу имели огромный успех[18], и Зульма Буффар в роли кондитера Дрогана была королевой сцены. Моя верная аристократическая публика почтила своим присутствием скромный зал на Страсбургском бульваре, но пресса отнеслась к пьесе безразлично (чего нельзя сказать о цензуре, лишившей актеров множества забавных реплик). Наконец, в феврале семьдесят пятого года я представил третий вариант «Женевьевы» в театре «Гэте», превратив ее в пятиактную феерию и написав целую роль (странствующей кормилицы) для Терезы. Хор младенцев, большой микроскопический парад средств передвижения, рыцари отправляются в Палестину верхом, красивые актрисы в коротких юбках, остроты Кристиана, которого я одолжил у «Варьете»… Но интерес быстро угас: у всех на устах была «Кармен» и «Царица Индиго» Иоганна Штрауса, в которой блистала изменница Зульма Буффар. Что ж, публика, как и женщины, дорога нам своим непостоянством, иначе мы не старались бы ей угождать.

После каждого концерта в «Оффенбах-гардене» утренние газеты расточали мне похвалы. Только раз некий журналист высказал в мой адрес упрек. Описывая мой костюм: черный фрак, черные брюки, белый галстук, критик отметил, что перчатки на мне были жемчужно-серые. Это чистая правда. Белые перчатки я надевал четыре раза в жизни: когда был шафером, когда женился сам и когда выдавал замуж двух старших дочерей. Ни один уважающий себя дирижер не наденет белые перчатки, точно он метрдотель. Он не потакает желаниям публики, это она пляшет под его палочку! Мюзар носил лайковые перчатки кремового оттенка, перчатки Жюльена были цвета свежего масла… Как, вы не знаете, кто это? Тогда слушайте!

АРИЯ О ДИРИЖЕРАХ

Espressivo

Дирижировать – особое искусство, дирижер – сам по себе спектакль. Во время Июльской монархии в музыкальном Париже царили два короля, по очереди передавая друг другу свой скипетр. Один был сказочно уродлив, другой был сказочно красив.

Филипп Мюзар, король кадрили, проделал в обратном порядке путь Вильгельма Завоевателя: он явился в Париж из Лондона, где играл на балах у королевы Виктории и женился на англичанке. После маскарадов в театре «Варьете» он обосновался в Турецком саду на бульваре Тампль и ввел моду на концерты-променады. Вся добропорядочная публика из Марэ теперь стремилась в Турецкий сад, который раньше привлекал лишь мещан клоунадой бродячих артистов. Летом Мюзар перебирался со своим оркестром на Елисейские Поля, оживляя музыкой сонные окрестности, а зимой – в зал на улице Сент-Оноре.

Какую музыку он играл? Всё лучшее, что было создано другими: он брал партитуры, напечатанные в Англии, Голландии, Америке, Австралии; притягивал к себе, как магнит, молодых и дерзких композиторов. Когда же Мюзару не хватало мелодий, он сочинял их сам. Он написал средневековую кадриль, включив в нее старинный бранль из Шампани, китайскую кадриль, арабскую кадриль; галоп для барабанов, галоп для труб… Он не просто исполнял свою музыку, он играл её, жил ею; его дирижирование было драмой – или комедией, в зависимости от пьесы; увлекшись, он мог разбить в щепки стул или выстрелить из пистолета.

Очень скоро ему доверили знаменитые балы в Опере, без которых не обходился ни один парижский карнавал.

Для меня карнавал с раннего детства был связан с музыкой. В моем родном Кёльне в Жирный понедельник устраивали шуточный парад: «Путешествие на Луну», «Конгресс дураков» или что-нибудь еще в этом роде, шествие заканчивалось великолепным балом. Песни, дивертисменты, альманахи, музыкальные пьесы, пародии на Античность с критикой нынешних властей и неизменный Ô Jerum-Walzer – настоящий гимн, написанный «официальным композитором Его Величества Карнавала» Карлом Лейблом.