Приключения Оффенбаха в Америке

При этом я никогда не злоупотреблял своей популярностью и не пытался использовать в корыстных целях свое знакомство с императором. Мне не пришло бы в голову, по примеру Вагнера, просить его уплатить мои долги или подарить мне дом в столице. Да что там просить! Обзаведясь особняком в Мюнхене и загородной резиденцией на озере Штарнберг, великий господин Вагнер потребовал у Людвига II отправить в отставку премьер-министра! Тут уж, конечно, король не стерпел и выгнал его самого. Правда, оплатил ему проживание на вилле под Люцерном…

Ночью, оставшись один в каюте, я долго не мог успокоиться, пока наконец не представил себе всю сцену со стороны. Как забавно выглядел этот надутый индюк Арбель! Надо будет подкинуть Людо идею для нового либретто – «Хорошенький сенатор». Мадам Пешар сыграет заглавную роль, а недотрога Луиза Тео – Марианну, то есть Республику – невесту сенатора. Действие происходит на прогулочном катере, поднимающемся по Сене…

В Нью-Йорке я познакомился с одним человеком, который, выйдя из самых низов, пробился наверх, орудуя кулаками, и стал сенатором. Это не метафора: Джон Морисси был простым рабочим, а потом сделался боксером, потому что обладал геркулесовой силой. В его семье, приехавшей в Америку из Ирландии, было семь дочерей и единственный сын – о, как я сочувствую его отцу! Сам Морисси женился в восемнадцать лет на дочери капитана парохода, ходившего между Олбани и Нью-Йорком, на котором он служил то ли матросом, то ли кочегаром. Однажды во время драки противник прижал его спиной к раскаленным углям, высыпавшимся из опрокинутой железной печки, но Морисси, невзирая на страшную боль, сбросил противника с себя и отколотил его, хотя сам весь дымился. За это его прозвали Курилкой.

Во время «золотой лихорадки» он уехал в Калифорнию и здорово разбогател, вот только он не мыл золото, а вытягивал его у золотоискателей за карточным столом. Тогда же он стал участвовать в боксерских поединках – в пятидесятые годы они были таким же незаконным делом, как и азартные игры. Вернувшись в Нью-Йорк, он бросил вызов чемпиону – Янки Салливану; победитель должен был получить тысячу долларов. Бой продолжался почти час в присутствии трех тысяч зрителей, ни один из противников не желал уступать; пока они мутузили друг друга у канатов, вспыхнула драка между их помощниками, а потом и публика ринулась на ринг, началось настоящее побоище. Рефери присудил победу Морисси, после чего его вызвали в суд и оштрафовали на тысячу двести долларов.

В отличие от англичан, превративших бокс в спорт для развлечения, американцы используют кулачных бойцов в политических целях: когда не хватает аргументов, в ход пускают кулаки. Так Морисси вдруг оказался среди нью-йоркских демократов. Это привело к его поединку с Уильямом Пулом, известным как «Билл Мясник»: тот был главарем банды, отстаивавшей интересы Партии коренных американцев с оригинальным названием «Ничего-не-знаю». Дело в том, что изначально это была тайная организация, направленная против католиков и ирландцев и выступавшая за отмену рабства и предоставление больших прав женщинам; чтобы никого не выдать, на все вопросы посторонних следовало отвечать «ничего не знаю». В крупную партию, соперничающую с демократами, она превратилась всего на год или два и окончательно исчезла накануне Гражданской войны, однако прежде Пул и Морисси сошлись в кулачном поединке где-то в Бауэри. «Билл Мясник» повалил соперника наземь, бил, лупил, молотил и кусал, так что Морисси в конце концов признал свое поражение. Однако некоторое время спустя два его друга подкараулили Пула в салуне на Бродвее и застрелили. Суд присяжных собирался три раза, но так и не смог принять единогласного решения, поэтому все обвинения с Морисси сняли.

Он очень высок ростом, прекрасно сложен, у него слегка приплюснутый нос – воспоминание о славных боях. Заработав немного денег в драках с «Громилами из Цинциннати» и «Грозными савоярами из Чикаго», он решил прибегнуть к более надежному способу и открыл два игорных дома: в Нью-Йорке и в Саратоге, куда к нему приходили играть Улисс Грант и Корнелиус Вандербильт. В такие дома деньги сами текут, и к началу Гражданской войны бывший боксер стоил двести тысяч долларов. Опираясь на нажитое состояние, он без труда попал в сенат. Это очень милый человек лет сорока пяти, ведущий беседу с умом и тактом. Во Франции «лионский громила» Арпен[52] вряд ли попал бы в палату депутатов, хотя мы и живем в такие времена, когда всё возможно. Но если бы и попал, то ничего бы от этого не выиграл, поскольку наше Законодательное собрание уже не раз превращалось в арену отнюдь не парламентской борьбы. А уж людям искусства там тем более делать нечего.