Приключения Оливера Твиста

'I never heard of that,' interrupted Monks in a tone intended to appear incredulous, but savouring more of disagreeable surprise.	- Об этом я никогда не слышал, - перебил Монкс голосом, который должен был звучать недоверчиво, но выражал скорее неприятное изумление.
'He came to me, and left with me, among some other things, a picture-a portrait painted by himself-a likeness of this poor girl-which he did not wish to leave behind, and could not carry forward on his hasty journey.	- Он зашел ко мне и оставил у меня, помимо других вещей, картину - портрет этой бедной девушки, нарисованный им самим. Он не хотел оставлять его и не мог взять с собой, спешно отправляясь в путешествие.
He was worn by anxiety and remorse almost to a shadow; talked in a wild, distracted way, of ruin and dishonour worked by himself; confided to me his intention to convert his whole property, at any loss, into money, and, having settled on his wife and you a portion of his recent acquisition, to fly the country-I guessed too well he would not fly alone-and never see it more.	От тревоги и угрызений совести он стал похож на собственную тень, говорил сбивчиво, в смятении о гибели и бесчестье, им самим навлеченных; сообщил мне о своем намерении обратить все имущество в деньги, несмотря ни на какие убытки, и, выделив своей жене и вам часть из полученного наследства, бежать из страны, - я прекрасно понял, что бежать он собирался не один, - и никогда больше сюда не возвращаться.
Even from me, his old and early friend, whose strong attachment had taken root in the earth that covered one most dear to both-even from me he withheld any more particular confession, promising to write and tell me all, and after that to see me once again, for the last time on earth.	Даже мне, своему старому другу, которого связывала с ним смерть дорогого нам обоим существа, - даже мне он не сделал полного признания, обещав написать и рассказать обо всем, а затем повидаться со мной еще раз, последний раз в жизни.
Alas!	Увы!
That was the last time.	Это и был последний раз.
I had no letter, and I never saw him more.'	Никакого письма я не получил и никогда больше его не видел...
'I went,' said Mr. Brownlow, after a short pause, 'I went, when all was over, to the scene of his-I will use the term the world would freely use, for worldly harshness or favour are now alike to him-of his guilty love, resolved that if my fears were realised that erring child should find one heart and home to shelter and compassionate her.	Когда все было кончено, - помолчав, продолжал мистер Браунлоу, - я поехал туда, где родилась - употребляю выражение, которым спокойно воспользовались бы люди, ибо и жестокость людская и снисходительность не имеют для него теперь значения, - где родилась его преступная любовь. Я решил, что если мои опасения оправдаются, заблудшее дитя найдет сердце и дом, которые будут ему приютом и защитой.
The family had left that part a week before; they had called in such trifling debts as were outstanding, discharged them, and left the place by night.	За неделю до моего приезда семья покинула те края; они расплатились со всеми мелкими долгами и уехали оттуда ночью.
Why, or whither, none can tell.'	Куда и зачем - никто не мог сказать мне.
Monks drew his breath yet more freely, and looked round with a smile of triumph.	Монкс вздохнул еще свободнее и с торжествующей улыбкой обвел взглядом комнату.