Прикосновение тьмы

Она не была готова к этому, хотя, вероятно, должна была быть готова. Разве отсутствие силы не ее самая большая слабость? Ирония судьбы, учитывая ее Божественность.

— Сотвори жизнь в Подземном мире, повторил он. — У тебя есть шесть месяцев и если ты потерпишь неудачу или откажешься, то станешь постоянным жителем Подземного Мира.

— Ты хочешь, чтобы я вырастила сад в твоем королевстве? — потрясенно спросила она.

Он пожал плечами.

— Я полагаю, что это один из способов создания жизни.

Она пристально посмотрела на него.

— Если ты украдешь меня в Подземный Мир, то столкнешься с гневом моей матери.

— О, я уверен, — задумчиво произнес он.

— Так же, как ты почувствуешь ее гнев, когда она узнает, что ты так безрассудно наделала.

Щеки Персефоны вспыхнули. Он был прав. Разница между ними заключалась в том, что Аида, казалось, совсем не смутила угроза. Чего ему бояться? Он был одним из трех — самых могущественных богов в мире. Угроза со стороны Деметры была брошенным камешком.

Она выпрямилась, подняла подбородок и встретилась с ним взглядом. — Прекрасно.

Затем она почувствовала, как рука Аида сжала ее запястье, словно кандалы, и вырвала руку.

— Когда мне начинать?

Глаза Аида сверкнули. — Приходи завтра. Я покажу тебе дорогу в Подземный мир.

— Только после занятий, — сказала она.

— Занятий?

— Я студентка Нью Афинского университета.

Аид с любопытством посмотрел на нее и кивнул. После занятий тогда.

Они долго смотрели друг на друга. Как бы сильно она ни ненавидела его сейчас, было трудно не наслаждаться его видом.

— А как насчет твоего вышибалы?

— А что с ним?

— Я бы предпочла, чтобы он не помнил меня в таком виде, — сказала она, указывая на свои рога. Затем она наложила маскировку и немного расслабилась, находясь в своей смертной форме. Аид наблюдал за превращением, как будто изучал форму древней скульптуры.

— Я сотру его память о тебе…после того, как он будет наказан за свое обращение с тобой.

Персефона вздрогнула. — Он не знал, что я богиня.

— Но он знал, что ты женщина, и позволил своему гневу взять верх над собой. Значит, он будет наказан.

Аид сказал это как ни в чем не бывало, и она знала, что спорить бесполезно.

— Чего мне это будет стоить? — спросила она, потому что знала, с кем имеет дело, и только что попросила Бога Мертвых об одолжении.

Его губы дергаются.

— Умно, дорогая. Ты знаешь, как это работает. Наказание? Ничего. Его память? Одолжение.

— Не называй меня дорогой, — отрезала она. — Какого рода одолжение?

— Все, что я захочу. Для использования в будущем.

Она на мгновение задумалась. Что Аиду от нее нужно? Что она может ему предложить? Может быть, именно эта мысль заставила ее согласиться, или страх, что ее мама обнаружит, что она показала свою истинную форму. В любом случае, она сказала: — Договорились.

Аид улыбнулся.

— Я попрошу своего водителя отвезти тебя домой.

— В этом нет необходимости.

— Есть.

Она сжала губы и процедила: — Хорошо.

На самом деле ей не хотелось снова ехать на автобусе, но мысль о том, что Аид знает, где она живет, была тревожной.

Затем бог обнял ее за плечи, наклонился вперед и прижался губами к ее лбу. Движение было таким внезапным, что она потеряла равновесие. Ее пальцы запутались в его рубашке, чтобы не упасть, ногти задели кожу его груди. Его тело было твердым и теплым, а губы мягкими на ее коже. Когда он отстранился, она не смогла собраться с силами, чтобы рассердиться.

— Для чего это было? — спросила она тихим шепотом.

Аид сохранил эту приводящую в бешенство ухмылку, как будто знал, что она не может мыслить здраво, и провел пальцем по ее разгоряченной щеке.

— Для твоей же пользы. В следующий раз дверь откроется для тебя. Я бы предпочел, чтобы ты не выводила Дункана из себя. Если он снова причинит тебе боль, мне придется убить его, а хорошего огра трудно найти.

Персефона могла только представить.

— Владыка Аид, Танатос ищет вас…

Из потайной двери за его столом в кабинет вошла девушка. Она была прекрасна. Ее волосы были разделены пробором посередине и были красными, как пламя. Ее глаза были острыми, брови изогнуты, губы полными, сочными и красными. Все ее черты были заостренными и угловатыми. Она была нимфой, и когда она смотрела на Персефону, в ее глазах была ненависть. Именно тогда Персефона поняла, что все еще стоит рядом с Аидом, ее руки запутались в его рубашке. Когда она попыталась отстраниться, его руки крепче сжали ее.

— Я не знала, что у тебя гости, — натянуто ответила Минфа.

Аид не смотрел на девушку. Вместо этого он не сводил глаз с Персефоны. — Минутку, Минфа.

Первой мыслью Персефоны было — значит, это Минфа. Она была красива в том смысле, в каком Персефона не была — в том смысле, который обещал соблазнение и грех, и она ненавидела ревность, которую чувствовала.

Второй ее мыслью было: зачем ему понадобилась минута? Что еще он мог сказать? Персефона не видела, как Минфа ушла, потому что не могла оторвать взгляда от Аида.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал Аид. — Почему ты используешь магию своей матери?