Приметы любви

«Постучать или нет? Не съедят же они меня. А так я выгляжу глупо – скатилась с горы, потопталась и ушла…»

Деревянная дверь из нескольких, соединенных сияющими кольцами планок скрипнула и откинулась в сторону. В торце телеги стояла немолодая женщина в массивных юбках с оборками, выглядывающих друг из-под друга. Плотный корсаж еле сдерживал крупную фигуру, а просторная блуза с большим вырезом и пышными плечами подчеркивала стать цыганки. Голову покрывала диковинная шаль, расписанная мифическими животными, и растерянная девушка уставилась на нее, позабыв правильные манеры. Не могла нормальная женщина носить подобное – это же не платок, а целое покрывало на кровать, в него десяток таких, как Пэт или Лиззи, завернуть можно, а цыганке – вроде и не велико даже. Великанша с сонным любопытством смотрела на девушку без тени раздражения ли дружелюбия.

– Молодая мисс заблудилась?

– Нет-нет, я… – Пэт отважно задрала подбородок и выпалила: – Зашла спросить, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь.

Женщина склонила голову набок, словно увидела что-то, не столько требующее внимания, сколько выделяющееся на общем фоне.

– А ты бы хотела помочь нам, девочка? – спросила она, по-мужски разведя колени и присаживаясь на корточки. Теперь цыганка глядела Пэт прямо в глаза.

– Я живу тут… Неподалеку. И если вы голодаете… – она на миг запнулась, подыскивая подходящее слово, и женщина вдруг громогласно расхохоталась.

– Цыпленок… – сказала она, отсмеявшись. – Сущий цыпленок. Перелицованное платье, дорожные башмаки, старомодная прическа… Воспитывалась в монастыре или у старой девы?

Патриция нахмурилась и собралась уже гневно отчитать цыганку за фамильярность и проявление неуважения к памяти Дорис, но та неожиданно тихо добавила, то ли сама для себя, то ли чтобы не сильно обидеть Пэт:

– Впрочем, от хорошей жизни ты бы к нашим старым перечницам не попала. Славная и добрая девочка, – снова сменила она тему, – жаль, что сиротка. Сиротам трудно жить, трудно… Эй, Янок, Ранко!

Цыганка обернулась и постучала по стенке фургона, подзывая к себе кого-то.

Пэт и глазом не успела моргнуть, как изнутри показались две чумазые мордочки, с любопытством уставившиеся на нее.

– Смотри, принцесса! – сказал один.

– Нет, королевна! – воскликнул второй.

– Мальчики! – с упреком произнесла цыганка и добавила несколько слов на певучем и громком языке.

– Ай, тетя Гало! – Мальчишки были ненамного младше Пэт, лет двенадцати-тринадцати, но ростом сильно отличались от нее: маленькие, юркие и тощие, похожие на индусов, но более подвижные и иначе одеты. – Мы не дразним ее, мы рады ее видеть, – проговорил один.

– А чего она такая серьезная? – поинтересовался второй и неожиданно так по-взрослому «оглядел» девушку, что Пэт порадовалась отсутствию кошелька и украшений.

– Знакомиться пришла, – пояснила тетя Гало и обратилась уже к Патриции: – Только у нас сегодня нет никого. Влад, глава рода, уехал на ярмарку вместе со всеми взрослыми. Лагерь караулить лишь я осталась, да мальчишки вот со мной. Наказанные за проделки.

– Да я не брал…

– Я не продавал… – одновременно заканючили ребята, и Пэт показалось, что они похожи на любых английских мальчиков: такие же непослушные и любят приврать.

– Ладно уж вам, – миролюбиво произнесла цыганка, – теперь чего спорить? Сейчас бы на ярмарке со всеми были, а не корзины целый день вязали да ножи точили.

Она кивнула в сторону точильной тележки и недоделанной корзины, и Пэт поняла, что прерванная работа принадлежит Яноку и Ранко.

– Да мы сделаем, – захныкал Янок, тот, что был повыше и с совсем уж лукавыми глазами.

Ранко же гримас вроде и не строил, но съежившимся видом и поникшими плечиками сердце тети Гало тронул.

Она вошла в фургон и вынесла оттуда три лепешки – по одной Яноку, Ранко и Пэт. Потом показала алую ленту, что прятала за спиной, и, теперь уже смущаясь сама, пояснила, что хочет подарить девушке что-то вроде амулета.

Не в силах сопротивляться своеобразному гостеприимству цыган, Патриция Беккет позволила завязать на своей шее шелковый шарф, съела кусок плоского пресного хлеба и вслед за ребятами, показывающими кратчайшую дорогу, вернулась прямо к дому. Дав себе слово молчать о своих приключениях, чтобы не вызвать очередной шквал порицаний со стороны тетушек, она отправилась навстречу Элизабет.

* * *