Принцесса-невеста

Алмазы не оставляешь на обеденном столе; Гибельный Зверинец запираешь на замки и засовы. Следовательно, должна быть причина; включаем мозг, шевелим извилинами – и находим разгадку. (Вообще-то, разгадка была такова: эту дверь никогда не запирали. И вот почему: из соображений безопасности. Ни один из тех, кто попал в Зверинец через центральный вход, до выхода не дожил. В сущности, замысел принадлежал графу Рюгену, который помогал принцу проектировать Зверинец. Принц выбрал место – самый отдаленный уголок замка, уединенный, чтобы слуги не пугались воя и рева, – а вход придумал граф. Настоящий вход располагался под большим деревом: поднимаешь корень – а там лестница, по ней спускаешься прямо на пятый уровень. Ложный вход назывался настоящим и вел обычным путем: с первого уровня на второй, со второго на третий – говоря точнее, со второго на тот свет.)

– Ага, – наконец сказал Иньиго.

– Разобрался?

– Дверь не заперта по одной простой причине: альбинос ее бы запер, уж сообразил бы не оставлять открытой, но, Феззик, друг мой, не успел он добраться до двери, как мы добрались до него. Очевидно, покатав свою тачку, он бы приступил к замкам и засовам. Все в порядке, тревожиться не о чем, пошли.

– Ты меня прямо успокоил, – сказал Феззик.

Снова потянув на себя дверь, он заметил, что она не только не заперта – на ней и замка-то нет, и подумал, не сказать ли об этом Иньиго, но решил, что ну его, Иньиго опять станет думать и разбираться, а они и так уже надумались и наразбирались, хватит, потому что, хоть Феззик и сказал, что Иньиго его успокоил, говоря по правде, Феззику было очень страшно. Слыхал он про этот Зверинец, нехорошие всякие вещи, и львы его не пугали, и подумаешь, гориллы, это все ерунда. Но вот от ползучек аж мурашки по коже. И от скользючек. И от кусачек. И от… кого ни возьми, решил Феззик, если уж не врать и не лукавить. Пауки, змеи, жуки, летучие мыши, просто-таки кто угодно – недолюбливал он их.

– Все равно зверьем пахнет, – заметил он, придержал дверь для Иньиго, и они дружно шагнули в Гибельный Зверинец, а тяжелая дверь неслышно затворилась у них за спиной.

– Чокнутое заведеньице, – сказал Иньиго, шагая мимо больших клеток с гепардами, колибри и прочими быстрыми тварями; в конце коридора висела табличка «На второй уровень». За дверью вниз уводила очень крутая лестница. – Осторожно, – сказал Иньиго. – Держись ко мне поближе и не падай.

Они направились на второй этаж.

– Если я что-то скажу, обещаешь не смеяться, не издеваться и не обзываться? – спросил Феззик.

– Даю слово, – кивнул Иньиго.

– Мне страшно до ужаса, – сказал Феззик.

– Наберись мужества, – парировал Иньиго.

– Ой, какая рифма удачная…

– Хотя обстановочка мрачная, – сочинил новую Иньиго, весьма довольный собой, спускаясь все ниже, радуясь, что Феззик успокаивается; тут Иньиго улыбнулся и похлопал великана по плечищу, потому что Феззик ведь такой славный парень.

Но в самой глубине у Иньиго узлами скручивалось нутро. Его пугало и потрясало, что такому сильному, такому бесконечно могучему человеку до ужаса страшно; пока Феззик не заговорил, Иньиго считал, что до ужаса страшно ему одному, – а раз страшно обоим, в случае паники им не светит ничего хорошего. Кто-то должен сохранить здравый ум, и Иньиго автоматически решил, что поскольку у Феззика здравого ума не в избытке, сохранить его будет нетрудно. Ан не сложилось. Что ж, подумал Иньиго, значит, будем избегать паники, вот и все дела.

Прямая и очень длинная лестница в конце концов закончилась. Под ней была еще одна дверь. Феззик толкнул. Дверь открылась. Снова коридор, и в нем клетки – правда, большие, – а в клетках ржут огромные гиппопотамы и сердито плещется в лужице двадцатифутовый аллигатор.

– Поспешим, – сказал Иньиго, ускоряя шаг. – Хоть и охота поглазеть. – И почти бегом кинулся к табличке «На третий уровень».

Он открыл дверь и глянул вниз, а Феззик глянул ему через плечо.

– Хм… – сказал Иньиго.

Тут лестница была другая. Совсем не так крута и на полпути сворачивала прочь с глаз – глядя сверху и готовясь к спуску, они не видели, что их ждет. Высоко по стенам, так, что не достать, горели странные свечи. Тени от них получались очень длинные и тощие.

– Да уж, я рос в других условиях и не жалею ничуть, – попытался сострить Иньиго.

– Жуть, – сказал Феззик, не успев вовремя проглотить рифму.

Тут Иньиго взорвался:

– Ну честное слово! Если не можешь держать себя в руках, я тебя отправлю назад, будешь ждать наверху в полном одиночестве.

– Не бросай меня; то есть не гони. Пожалуйста. Я хотел сказать «путь», не знаю, откуда взялось «ж».

– Никакого терпения с тобой не напасешься; пошли скорее, – велел Иньиго и зашагал по изогнутой лестнице; Феззик тоже пошел, и едва за ними захлопнулась дверь, произошли два события разом:

(1) В двери явно щелкнул запор.

(2) Погасли все свечи на стенах.

– НЕ БОЙСЯ! – заорал Иньиго.

– Я НЕ БОЮСЬ, НЕ БОЮСЬ! – заорал в ответ Феззик. И, сглотнув сердце в горле, выдавил: – Что будем делать?

– П-п-п-проще п-п-п-простого, – помолчав, ответил Иньиго.