Пришелец из Нарбонны

— Нелегко, если цель неизвестна, — сказал Эли. — Ее надо определить в первую очередь. И бросить клич тем, кто его ждет, и тем, кто сомневается. И восстанут.

— Цель, клич — их знает каждый, — сказал дон Энрике.

— Среди ночи спроси — человек проснется и ответит.

— Верно, мой юный друг. — Раввин Юсуф внимательно разглядывал свои ухоженные ногти с белыми поперечными полосками. — Люди, оружие, цель, клич… Остается лишь день, час и место.

Эли встал. Был он бледен, голос его дрожал:

— День конфирмации, время прибытия инквизитора в синагогу.

Он услышал чьи-то осторожные шаги и обернулся.

На внутренней галерейке стояла Марианна.

— Энрико, я жду. Ты забыл? — Марианна перегнулась через перила. — Где вы, сеньоры? Голоса слышу, а вас не вижу.

— Мы здесь, Марианна, — отозвался дон Энрике.

Перекинув через плечо шлейф платья, Марианна сбежала по лестнице. Черные завитки волос обрамляли шею.

— Дорогие гости, рабби Юсуф ибн-аль-Балиджа и дон Эли, позвольте пригласить вас наверх, — глубоко поклонившись гранадскому раввину, она протянула ему обнаженную руку.

Приняв сей дар, раввин Юсуф ибн-аль-Балиджа повел ее к лестнице.

VII

Марианна подала гостям нугу с орехами в меде, какую делают на праздник Пурим, и апельсиновый сок.

— Прошу вас, мой юный друг, — обратился раввин Юсуф к Эли, — на чем это вы остановились? Мы вас прервали.

Марианна стояла спиной к мужу и раввину Юсуфу. Подавая разрезанный плод граната, она наклонилась к Эли и прошептала:

— Сегодня ночью приду…

— Мне нечего добавить, — ответил Эли раввину Юсуфу. — И нечего скрывать.

— Смерть одного человека не имеет значения, даже если это сам инквизитор, — раввин поднес к губам керамическую чашу и отпил глоток сока.

— Об инквизиторе я ничего не говорил, — Эли выбирал из граната пурпурные зернышки.

Раввин Юсуф вытер уста белым шелковым платком и уставился на Эли.

Тот спокойно положил на блюдо кожуру граната.

Раввин Юсуф перевел взгляд на дона Энрике — тот побледнел.

— Мой юный друг, — проговорил раввин Юсуф, — уж не ослышался ли я?

— В чем дело? — Дон Энрике дернул головой. — Что это значит? Кого вы боитесь? В своем-то доме?

— Бояться нечего, дон Энрике, — Эли встал из-за стола.

— Вы нас покидаете? — спросила Марианна. — Не уходите, пожалуйста. Энрике, — обратилась она к мужу, — дон Эли прав. Извинись перед ним. О таких вещах в присутствии женщин не говорят. Убийство — мужское дело. Женщина никогда не поймет, зачем нужны войны, она предпочитает менее кровавые развлечения.

— Марианна, — произнес дон Энрике нежным голосом, — прошу тебя, не сердись.

В двери показался слуга Абу-эль-Гассан.

— Вашу милость ждут во дворе, — обратился он к Эли.

— Идите быстрее! — воскликнула Марианна.

— Почему? — спросил Эли.

— Не знаю, просто у меня плохое предчувствие. — Марианна скрестила руки на груди.

Поклонившись, Эли вышел.

Ряженые сняли маски.

— Ам Йисраэль хай! — воскликнули они, завидев Эли.

— Это наш призыв, — сказал невысокий подросток с черной курчавой головой, — это был Видаль Абу Дирхам, сын главы альджамы.

— Что привело вас сюда? — спросил Эли.

— Эли ибн Гайат, — начал Видаль, — ты прибыл на коне, как Мессия…

— Не говори глупостей, — прервал его Эли.

— Он не говорит глупостей! — воскликнул мальчик, подпоясанный ремнем, за которым торчал кривой кинжал.

— Тихо… — Эли посмотрел на единственное светящееся окно в покоях дона Энрике. — Пойдемте-ка отсюда.

Он привел их на хозяйственный двор.

Лайл приветствовала его радостным ржанием.

Эли сел на пень срубленного тополя, мальчики окружили его кольцом.

— С чем вы пришли ко мне? — спросил он.

— Видаль, говори! — сказал мальчик с кинжалом.

— Мы знали, что должен явиться герой, такой же, как Шимон Бар-Гиора, — сказал Видаль. — Он будет нашим вождем. Нас десятеро, и мы поклялись, но, если хочешь, мы еще раз поклянемся.

— В чем? — спросил Эли.

Мальчик ничего не ответил.

— Говори, Видаль, — настаивал подросток с кинжалом.

— Что умрем!

— Умрем? — переспросил Эли. — Так просто?

— За веру отцов.

— Если все погибнут, что станет с верой отцов?

— Вера не погибает.

— Но кто-то должен остаться в живых, чтобы верить.

— Можно, я скажу?

— Говори.

— Ты останешься в живых, дон Эли ибн Гайат. Мы хотим умереть за тебя! — Видаль опустился на колено.

Эли поднял его.

— Нельзя становиться на колени, — сказал он.

— Мы поклялись, что скорее погибнем сами, чем ты.

— А ваши родители знают об этом?

— Нет, никто не знает.

— Держите это в тайне?

— Да.

— Это хорошо. Об этом никому нельзя рассказывать. Одно только меня огорчает… — Эли на минуту задумался. — Знаете, что?

— Нет, — Видаль провел рукой по кудрявой голове.

— А вдруг родители узнают? Это может плохо кончиться для вас.

— Они не узнают.

— А если я им скажу?

— Нет, не может быть! — воскликнул Видаль. — Такого никогда не случится.

— Ну, ладно… Но… сколько тебе лет?

Скрипнули ворота, и показалась изящная фигурка Хаиме, который застыл на месте.

— Подойди ближе, Хаиме. Вы наверняка знакомы, — обратился Эли к мальчикам.

Никто из них не отозвался.

Они окружили своего вожака Видаля и ждали, что тот скажет.

— Подойди, Хаиме, — повторил Эли, — поздоровайся. Может, и он к вам присоединится? Одиннадцатым!