Приступ

Я уже говорил: ворота на Руси открываются вовнутрь. Иначе снаружи снегом заметёт и фиг откопаешься. А чтобы ограничить доступ — поперёк, в железные скобы, ставят бревно.

«Запор» — это не препятствие пищеварению, это препятствие движению. Говорят: запорное бревно. Его накладывают. Или снимают, как мы сейчас.

Сняли брёвнышко. «Весело подняли. Весело понесли».

Факеншит! Теперь верю — дубовое. Аккуратненько положили вдоль стеночки в стороночке.

«Лежу тихонько я в стороне.
Кричат все „горько“. А горько мне».

Аж на языке горчит. Спокойно, Ванюша. Не надо так напрягаться — грыжу заработаешь. Ты ещё нужен. Народу и миру. А какой может быть прогрессор с паховой грыжей?

* * *

Коллеги, почему я не вижу историй о надорвавшемся, под непосильным трудом на ниве прогрессизма в России, попандопуле? Почему нет отчётов о грыжах, смещениях позвонков и геморроях? Не напрягаетесь? — Зря. Здесь есть очень много подходящего для жима и толчка. А уж рывок… рвать здесь надо повсеместно. Больше скажу: повсевсёшно.

* * *

Потянули створки. Факеншит!

Бардак — это нехорошо. Воротины провисли, цепляют за землю. А ну, раз-два, приподняли.

«А боец из ПВО заменяет хоть кого».

ПВО — нет. Так и домкратов нет! А бойцы — есть. Шесть здоровых парней могут унести крепостные ворота просто к себе домой. Под настроение. У строевых настроение задаётся приказом старшего по званию. Как, например, радиоактивный фон в расположении.

И так придётся ещё три раза.

Оттащили вторую створку. Дальше — 25 метров туннеля. Оно и так-то темно. «Час быка». Наверно, чёрного быка. Про негров все знают насчёт самого тёмного места. А про негро-быков?

Итить тебя, светоносить! Пересвет ты наш! На кой… ты пересвечиваешь?!

Брусила своей зажигалкой щёлкнул. Две ошибки: не надо так на открытом месте. И без предупреждения не надо: все враз ослепли.

Высказанные пожелания близкого сексуального будущего мгновенно погасили огонёк.

«Темнота — друг молодёжи» — русская народная…

Но мы здесь не за этим.

Повторяем. Но с учётом. «Ещё раз и лучше».

Получается. Пошли.

Внешние ворота заложены серьёзнее. Два бревна. Одно — «вам по пояс будет». Ещё и подкосы вбиты. Подпорки — выбили, бревно — вынули. Это вышло легко. А вот верхнее… «руки в гору до упору». М-м-мать… С третьего подхода.

Спасибо местным: разобрали днём завал. Здесь должны стоять брёвна, подпирающие тесины ворот. Такое и тараном фиг выбьешь. Вон они, далеко не потащили, вдоль стен сложили.

Ну что, всё? Ворота открыты, дело сделано? — Отнюдь. Самое тяжёлое дело — которое осталось. А осталось нам… хрен да маленько: подать сигнал и и дожить до появления «американской конницы». В смысле: гридней Боголюбского.

— Выдохнули? Бегом!

Рысцой назад. Туннель. Площадка перед воротам. Кто там пыхтит сзади? Астма и пехота — две вещи несовместные, друг мой Сальери. Сторожка. Обновок нет? — Дальше.

«Ты гуляла в неглиже.
Аж на пятом этаже.
Красовалась своей же
В неприступном кураже…»

Тьфу. Ф-фу. Даже плохие стихи помогают. Дышать равномерно.

— Пантелейка, ты где? Уже? Молодец. Поджечь чем?

— А у меня вот! Я нашёл! Она тама чуть в сторону, а я тута тащу со робятами, а она — раз…

— Поджигай.

Мальчишка, чуть не лопаясь от восторга, от оказанной чести, от… «в жизни раз бывает» подать сигнал на взятие столицы, щёлкает зажигалкой. Подносит огонёк.

Обмотанная тряпьём, набитым смолой и политым маслом, крестовина стола из караулки, выставленная за забороло, хорошо принялась. Чуть покрутил этот… скелет обеденного стола, чтобы все перекладины разгорелись. Выдвинул подальше: свес крыши низко, как бы не занялась.

Сначала — ничего.

И потом — ничего.

Тишина. Темнота. Ничего не меняется.

«Состояние стабильное. Тяжёлое».

Не видят? Передумали? Ослепли-заснули?!

Наконец, где-то далеко, кажется — у горизонта, где чёрное небо сходится с чёрным лесом, появились светлячки. Всё больше, всё шире. Россыпь. Стая. Потекли в нашу сторону. Катящаяся лавина искр. «Из искры возгорится пламя». Которое вот-вот превратит эту землю в пекло. В пепелище. Маленькой, незаметненькой, никому, кроме узких специалистов, не известной войнушки. Мелкой русской усобицы. С сожжением города, разрушением жилищ, обращением в рабство, убийствами, изнасилованиями… В бесконечном ряду подобных.

— Брусила, Терпила. Остаётесь здесь. Держать подходы по стенам. Установить препятствия.

— Дык… мы уже. Вон, бочки вытянули.

— Молодцы. Я с Суханом вниз. Встречать суздальских. Как подойдут — пошлю подмогу.

— Лучше из наших.

— Поглядим. Держитесь.

Снова вниз. Через ступеньку… мать! Удержался.

«Раз на пятом этаже… Муж её вернулся вдруг.
Ты учитывай этажность, выбираючи подруг».

Очередной экстренный спуск обошёлся без членовредительства. Это радует.

На дворе сторожевого двора — без изменений. Внесли. В смысле: вынесли. Запорное бревно и в этих воротах. Играючи! Становлюсь профессиональным брёвно-выносителем.