Приступ

Уточню: на свои колени, своим лбом. Я бы лично, по простоте душевной, воспользовался чужим.

— Антоний! Уймись! Я — человек. Человек божий, обшит кожей…

— Божий… человек… посланец Его… во плоти…

Мать! Еле поймал!

Что степняк любому крестьянину даст фору по ползанью на коленях — уже говорил? Но пастыри духовные… профи, не угнаться. Старец, а бегает лихо, как младенец в последнюю неделю перед тем, как встать на ноги.

Глава 565

«— Где здесь находится инженер Брунс?

— Я инженер Брунс… — Человек молча повалился на колени. Это был отец Федор…»

* * *

И я не Брунс, и Антоний не Федор, и торгуем мы не гамбсовский гостиный гарнитур, а всего лишь публичный дефиляж в «Шапке Мономаха». Но главное: Мусика у нас нет. Некому спросить насчёт гусика и предложить водочки. Некому внести в нашу беседу свежий взгляд, полный реализма и конкретики.

Престарелый епископ продолжал всхлипывать на моём плече, но всё тише. О серьёзном с ним сейчас… не получится. Тогда просто поболтаем для установления контакта.

Вновь, как в общении с ребёнком, я попытался переключить его внимание:

— Антоний, сделай доброе дело, просвети. С чего вы так вокруг масла по пятницам сцепились? Тема-то выеденного яйца не стоит.

Всхлипывание оборвалось негромким хрюком. И всё затихло. Даже дыхание отсутствовало. Неужели я его…?

Придётся теперь следующего старейшего епископа искать.

Чисто для эксперимента оторвал голову Черниговского владыки.

Нет, не вообще, как вы подумали. Я, конечно, «Зверь Лютый», но не настолько. Всего лишь — от промокшего уже на плече кафтана.

Пощупал пульс на шее.

Живой. Смотрит совершенно ошалевшим взглядом. Даже не пытается освободить горло из моих пальцев. Терпит. Не шевелясь, не дыша. Потрясенно. Покорно. Смиренно.

Отдаётся. Во власть мою.

— Не бойся. Я не враг тебе. Расскажи.

Он судорожно, захлёбываясь, вздохнул. Вытянувшийся как струна, замерший, дрожащий от руки моей на горле его, от пальцев, чуть сжимающих старческую дряблую, морщинистую кожу. Вновь безудержно потекли слёзы.

Пришлось опять доставать платок, звать вестового, чтобы принёс воды.

Катарсис. Долгое многолетнее напряжение, постоянное враждебное отношение множества людей вокруг, перешедшее последние полгода в явную ненависть всех. Перемены настроения Жиздора, оценивающие взгляды Гамзилы, предчувствие краха, растущая мощь врагов и, что особенного горько, потоп глупости, мелочности, негодности… «своих». Ожидание ужасов штурма, неудачная попытка уменьшить его катастрофические последствия, спрятать реликвию. Сокрыть мощи, способные послужить знаменем нового русского раскола.

Инстинкт самосохранения, требующий «беги», «спрячься». Превозмогаемый непрерывным, ежеминутным душевным усилием. Горечь строителя, видящего развал, распадение трудов всей жизни своей. Отчаяние карьериста, добившегося успеха и осознавшего тщетность своих усилий. Озлобление интригана, привыкшего десятилетиями обыгрывать, «передумывать» своих противников, и вдруг нарвавшегося на снос, на соперника несравнимого. Скорбь пастыря, вкладывавшего душу в наставление мирян на путь истины, на путь к спасению небесному. И лицезреющего вздымающуюся необоримую волну духовного разврата, торжествующей греховности, отпадения от единственно верного учения.

Ужас. Ужас искренне верующего человека от предстоящей встречи с Богом. От грядущего высшего суда над ним, над пастырем, не исполнившим свой долг. Взявшегося, но не сумевшего направить тысячи душ грешников к свету.

Ни испытания муками телесными, даже и смертию самой, ни прельщение сокровищами мирскими, не заставили бы его изменить своему решению. Но — явилась надежда. Последнее пёрышко. Сломавшее спину измученному «верблюду» души.

В моём лице он столкнулся с чем-то… невиданным. Слова, известные, но здесь не слышимые. Отношение к нему, к вопросам веры. Не взволнованно поддерживающее, но и не злобно-враждебное. Просто… мелко это всё.

Так, с лёгким любопытством, рассматривает ребёнок возню букашек в травке. Забавно. Пусть ползают. Батя давить не велел — тварь божья.

Так, благожелательно, но без особого интереса, мог бы разглядывать копошение человеков архангел Михаил, сокрушивший в жаркой битве полчища восставших ангелов, притомившийся от ратных трудов, отложивший на минутку меч свой пылающий, присевший на травку отдохнуть.

Владыко Черниговский, как и всякий епископ, обладал немалым опытом общения с «городскими дурачками» разнообразных типов. Во множестве проходили перед ним юродивые, похабы, попрошайки. Случались и возомнившие себя чудотворцами, и пророки разных мастей. Была и пара иисусов, и пяток богородиц. Встречались и мошенники, и искренне уверовавшие в Дух Святой, снизошедший на них.

Христианская церковь вечно вынужденна отбиваться от разного рода чудесников. Православие и католицизм наработали целые системы, практические и организационные, для проверки чудесности чуда. Уже и в 21 в католическая церковь уточняет процедуру признания событий чудесами. В РПЦ есть люди, для которых изучение чудес — работа: Экспертная рабочая группа при Московском патриархате по описанию чудесных событий.