Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

Симптомы болезни Лайма похожи на заболевание моргеллонами. Это бредовое состояние, при котором больной ощущает, что под кожей кто-то ползает, и якобы видит вылезающие из пор цветные волокна.

И все же я делала то, что делала всю свою жизнь, сталкиваясь с чем-то непонятным: я читала об этом. Я читала Томаса Мертона и К. С. Льюиса, и «Справочник иезуита (почти) на любой случай. Духовность для реальной жизни» (The Jesuit Guide to (Almost) Everything: A Spirituality for Real Life), и святую Библию, и руководства к иезуитскому экзамену, и «Исповедь» святого Августина, и «Откровения божественной любви» Юлианы Норвичской. Я ходила на мессу в католическую церковь на нашей улице, где вставала и садилась в должное время, подпевала Gloria и обменивалась знаком мира со своими соседями, хотя так и не набралась смелости, чтобы приблизиться к алтарю за благословением, когда другие, включая К., принимали причастие. Мы с ним вели долгие беседы о Боге и вере. У меня было полно вопросов, и он отвечал на них по мере сил, иногда в поисках ответов доставая с полки Новый Завет.

Католицизм привлекал меня тогда и привлекает до сих пор. Католическая эстетика, уходящая корнями в мистику и ритуал, со всей ее латынью, и благовониями, и длинными свечами, задевала множество струн моего сердца. Я уважала интеллектуальность иезуитской традиции. И все же я ходила на мессу и слышала, как люди вокруг меня читают наизусть, в унисон, символ веры, который начинался словами…

Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков: Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, одного существа с Отцом…

…И гадала, смогу ли я когда-нибудь произносить такие вещи вслух, всем своим существом веря в каждое слово, слетающее с моих уст. Я уверена, что есть некоторые люди, которые обращаются, необязательно уверовав полностью, но понимала, что не могу сделать подобное, так сказать, с полной верой. В итоге и не сделала.

Чимайо – городок с населением в 31 700 человек, а Эль Сантуарио де Чимайо, цель нашей поездки, – место паломничества, где люди молятся о чудесах, особенно чудесах исцеления. Построенный на месте, где случилось чудо, Эль Сантуарио заключает в себе «эль посито», небольшую яму, наполненную священной грязью. По слухам, она обладает целительными свойствами. В одном из разделов на сайте Эль Сантуарио под названием «Свидетельства» есть такой текст: «Я сказала ей, что вышлю священную грязь срочной почтой, чтобы она подоспела вовремя… Ночью накануне запланированной операции Тони и Стив взяли грязь, натерли ею тело Руби и стали молиться… К их удивлению, врач вышел к ним в комнату ожидания и сказал, что Руби вообще не нужна операция!» И вот это: «Признаюсь, поначалу мне было вроде как страшно, но тетка и мать уговорили меня не беспокоиться и не бояться… Я спустилась по лестнице и натерла грязью те места на своих ногах, где сосредоточилась боль… На следующее утро я проснулась и практически не почувствовала боли в ногах».

Болезнь тянет меня в такие места. Предыдущей зимой, в гостях у родителей мужа в Новом Орлеане, я ходила в часовню Святого Роха, построенную после того, как преподобный Питер Тевис взмолился святому, чтобы тот избавил его прихожан от желтой лихорадки. Болезнь бушевала во всей округе, но преподобный Тевис понял, что его деревня действительно была чудесно спасена. Часовня Святого Роха с тех пор стала местом, где надеющиеся на чудесное исцеление не только молятся о вмешательстве, но и оставляют символы своих болезней как приношения, после того как исцелятся.

Эта часовня была намного меньше, чем я ожидала, – меньше, чем любая виденная мною церковь, меньше школьной столовой. Там не было ни посетителей, ни туристов; никого, кроме К., его сестры, ее бойфренда и меня. Статуя святого Роха, раскрашенная пастелью, манила. В широкополой шляпе, с усами и испанской бородкой, он был немного похож на обаятельного конкистадора. Сбоку от него в закрытой, отгороженной воротцами комнатке размером примерно метр на метр висели искусственные конечности и костыли, самодельные таблички и фигурки собак, сердец и крестов. Эти предметы служат одновременно и декором, и символами; стеклянный глаз – это стеклянный глаз, маленький и покрытый пылью, но это и символ восстановления зрения, страдания и надежды для каждого, кто его видит.