Привидения. Столпы общества. Строитель Сольнес

Пастор Мандерс. Вы достойны сожаления, фру Алвинг. Но теперь я должен обратиться к вам с серьезным увещанием. Теперь перед вами не ваш советчик и поверенный, не старый друг ваш и вашего мужа, а духовный отец, каким я был для вас в самую безумную минуту вашей жизни.

Фру Алвинг. И что же скажет мне мой духовный отец?

Пастор Мандерс. Прежде всего я освежу вашу память. Момент самый подходящий. Завтра минет десять лет, как умер ваш муж. Завтра будет открыт памятник покойному. Завтра я буду говорить речь перед лицом всего собравшегося народа… Сегодня же обращу свою речь к вам одной.

Фру Алвинг. Хорошо, господин пастор, говорите.

Пастор Мандерс. Помните ли вы, что всего лишь через какой-нибудь год после свадьбы вы очутились на краю пропасти? Бросили свой дом и очаг, бежали от своего мужа… Да, фру Алвинг, бежали, бежали и отказывались вернуться, несмотря на все его мольбы!

Фру Алвинг. А вы забыли, как бесконечно несчастна была я в первый год замужества?

Пастор Мандерс. Ах, ведь в этом как раз и сказывается мятежный дух, в этих требованиях счастья здесь, на земле! Какое право имеем мы, люди, на счастье? Нет, фру Алвинг, мы обязаны исполнять свой долг. И ваш долг был – оставаться верной тому, кого вы избрали раз навсегда и с кем были связаны священными узами.

Фру Алвинг. Вам хорошо известно, какую жизнь вел Алвинг в то время, какому разгулу он предавался.

Пастор Мандерс. Мне очень хорошо известно, какие слухи ходили о нем. И я как раз меньше всех могу одобрить его поведение в молодости, если вообще верить слухам. Но жена не поставлена судьей над мужем. Ваша обязанность была смиренно нести крест, возложенный на вас высшей волей. А вы вместо того возмутились и сбросили с себя этот крест, покинули споткнувшегося, которому должны были служить опорой, и поставили на карту свое доброе имя, да чуть не погубили вдобавок и доброе имя других.

Фру Алвинг. Других? Другого – хотите вы сказать.

Пастор Мандерс. С вашей стороны было в высшей степени безрассудно искать убежища у меня.

Фру Алвинг. У нашего духовного отца? У друга нашего дома?

Пастор Мандерс. Больше всего поэтому. Да, благодарите Создателя, что у меня достало твердости… что мне удалось отвратить вас от ваших неразумных намерений и что Господь помог мне вернуть вас на путь долга, к домашнему очагу и к законному супругу.

Фру Алвинг. Да, пастор Мандерс, это, бесспорно, сделали вы.

Пастор Мандерс. Я был только ничтожным орудием в руках Всевышнего. И разве не на благо вам и всей вашей последующей жизни удалось мне склонить вас тогда подчиниться долгу? Разве не сбылось все, как я предсказывал? Разве Алвинг не отвернулся от всех своих заблуждений, как и подобает мужу? Не жил с тех пор и до конца дней своих безупречно, в любви и согласии с вами? Не стал ли истинным благодетелем для своего края и не возвысил ли и вас, сделав вас своей помощницей во всех своих предприятиях? Достойной, дельной помощницей – да, мне известно это, фру Алвинг. Я должен воздать вам эту хвалу. Но вот я дошел до второго крупного проступка в вашей жизни.

Фру Алвинг. Что вы хотите этим сказать?

Пастор Мандерс. Как некогда пренебрегли вы обязанностями супруги, так затем пренебрегли и обязанностями матери.

Фру Алвинг. А!..

Пастор Мандерс. Вы всегда были одержимы роковым духом своеволия. Ваши симпатии были на стороне безначалия и беззакония. Вы никогда не хотели терпеть никаких уз. Не глядя ни на что, без зазрения совести вы стремились сбросить с себя всякое бремя, как будто нести или не нести его зависело от вашего личного усмотрения. Вам стало неугодно дольше исполнять обязанности супруги – и вы ушли от мужа; вас тяготили обязанности матери – и вы сдали своего ребенка на чужие руки.

Фру Алвинг. Правда, я это сделала.

Пастор Мандерс. Вот зато и стали для него чужой.

Фру Алвинг. Нет, нет, не стала!

Пастор Мандерс. Стали. Должны были стать. И каким вы обрели его вновь? Ну рассудите хорошенько, фру Алвинг. Вы много прегрешили пред своим мужем – и сознаетесь теперь в этом, воздвигая ему памятник. Сознайте же свою вину и перед сыном. Еще, может быть, не поздно вернуть его на путь истины. Обратитесь сами и спасите в нем, что еще можно спасти. Да. (Поднимая указательный палец.) Воистину вы многогрешная мать, фру Алвинг! Я считаю своим долгом высказать вам это.

Молчание.

Фру Алвинг (медленно, с полным самообладанием). Итак, вы сейчас высказались, господин пастор, а завтра посвятите памяти моего мужа публичную речь. Я завтра говорить не буду. Но теперь и мне хочется поговорить с вами немножко, как вы сейчас говорили со мной.

Пастор Мандерс. Естественно: вы желаете сослаться на смягчающие обстоятельства…

Фру Алвинг. Нет. Я просто буду рассказывать.