Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы

В свои 52 года императрица играла роль бабушки с характерной для нее смесью любовной снисходительности и бодрой строгости. К мальчикам следует обращаться просто по имени, без прибавления титулов, наставляла она двух их гувернанток-англичанок, предостерегая: «Гордыня и без того разовьется в них быстро, даже если ее не поощрять». Она стала писать всевозможные рассказы, исторические очерки и другие тексты, специально предназначавшиеся для обучения царевичей. Она по-прежнему предавалась «англомании», поэтому попросила Томаса предоставить ей сведения о том, «какое именно обращение соблюдается в детской при королевской фамилии Англии». Вернувшись в Хартфорд, врач послушно выслал ей подобное описание распорядка дня королевской детской, полученное от мисс Чивли, главной воспитательницы[421]. Как выяснилось, этот режим довольно суров: ранний подъем, мытье «довольно холодною» водой, фланелевое белье, долгие энергичные прогулки на свежем воздухе, дважды в день (до пяти миль в день – даже для трех- и четырехлетних), простой стол без сливочного масла и сахара. «Таково их постоянное существование, самая регулярность коего, вкупе со свежим воздухом и упражнением, делает их самым здоровым семейством на свете», – заключала мисс Чивли.

За здоровьем Александра и Константина следили не столь эффективно. Готовясь прививать их, Томас просмотрел их истории болезни и с тревогой обнаружил, что за один год Константин перенес тридцать шесть «чисток». Их врачи сообщали, что за бабушкиным столом мальчикам разрешают вволю наедаться фруктами и что они часто выпрашивают хлеб между ланчем и обедом; из-за всего этого они слишком разборчивы в еде и не склонны должным образом съедать все положенные блюда в ходе той или иной трапезы. Томас был откровенен с императрицей. Он изложил причины своей озабоченности в письме, особо подчеркнув ее склонность потакать мальчикам и порекомендовав более регулярное питание. Екатерина тут же пообещала проследить, чтобы такой режим «неукоснительно соблюдался», однако не стала брать на себя личную ответственность за скверные пищевые привычки детей. Она винила дурное кормление в младенчестве и душные спальни, на которых настаивали русские врачи – те самые врачи, которым она так мало доверяла.

7 сентября, в пятницу, Томас сделал прививку двум царевичам – ее, в отличие от прививки императрицы, вовсе не окружала атмосфера тайны и крайнего напряжения, однако Димсдейл все же испытывал немалое давление. «У Александра болезнь развилась после прививки в самой полной форме, и, хотя ни одного тревожного симптома так и не появилось, барон, конечно же, беспокоился, пока все не завершилось», – писала Элизабет в дневнике. Стресс усугублялся из-за паникующих служителей, которые то и дело, задыхаясь, мчались из покоев великого князя, чтобы разыскать Томаса и спросить лишь, к примеру, можно ли Александру съесть апельсин. Мальчик очень плохо себя чувствовал перед появлением оспенных пустул. Однажды, удрученно сидя на коленях у няни, он попросил подать свой кошелек и осведомился, нельзя ли раздать хранящиеся в нем золотые рубли государыне, Димсдейлам и его любимым слугам[422]. Как писала Элизабет, «это очень походило на завещание, и я была весьма тронута».

Константин был побойчее старшего брата. Он легко перенес процедуру (возможно, именно поэтому), и вскоре оба ребенка полностью пришли в себя. Собственно, на всем протяжении процесса им и не угрожала никакая опасность, писал Томас на родину, своему кузену-врачу, добавляя: «Я продолжаю получать весьма существенные знаки благосклонности от императрицы, великого князя и великой княгини; я имею честь почти каждый день сидеть за обеденным столом с кем-то из них»[423]. Павел и Мария, полные облегчения и благодарности, принялись осыпать Димсдейлов подарками, среди которых была еще одна дорогая табакерка, сделанная из голубой эмали и золота и усыпанная алмазами, а также бриллиантовый медальон с локонами светло-каштановых волос юных царевичей. После того как Элизабет выразила восхищение нарядами мальчиков, ей вручили два костюмчика и чепчика каждого, с затейливой вышивкой (один блестел золотыми нитями, другой – серебряными), а также детское платьице Александра.