Прививка от невежества

— Подождали мы с ним, пока мне захочется, он еще просил, чтобы подольше ждать… Вот так, лекарь. А когда я начал подыхать, сунул мне своего белого порошка, уколол — ничего, еще раз уколол — тоже ничего. Ему, бедняжке, со мной даже плохо стало, страшно, видите ли. Забрал я у него и выколол весь порошок. На пять минут полегчало. А он, бедненький, трясется и плачет, видите ли, этим рассчитывал меня на ноги поставить.

— Сколько? — выдавил я из себя.

— Триста доз, — громко засмеялся азиат. — Ну что, лекарь, лечить будешь?

— И сколько колешься? — спросил я.

— Все пять лет и колюсь. В больнице все началось. Лучше б курил, как старики. Главное, лекарь, не жадничай, силу воина рассчитывай. Помнишь, говорил?

— Помню, — кивнул я.

— Лечить будешь?

— Нет.

— Правильно, умный значит. Вылечить, конечно, можно. Состав крови давно поменялся. Чтобы снова поменять, оставшейся жизни не хватит, да и зачем? Таким же доходягой останусь, только еще и без опия.

— Ада, можно? — послышался из-за двери голос Саши.

— Попробуй, — весело предложил Искен.

В комнату заскочила улыбающаяся Александра.

— Отец, — обратилась она к Искену. — Ты ведь обещал. Покажи, а?

— Ладно, — Искен махнул рукой. — Давай.

Девушка радостно пискнула и выскочила из комнаты. Вернулась с толстой квадратной доской. Искен отогнул край ковра и достал трехгранный блестящий клинок. Девушка, улыбаясь, подняла доску над головой.

— Как хочешь? — спросил Искен.

— Мое любимое, — попросила дочь.

— Ну что ж, — усмехнулся азиат. — Для самых почетных гостей — показываю. Прошлый лекарь нервный был, чуть в обморок не упал. Смотри, — предупредил Искен.

Он достал еще три кинжала. Все лезвия Искен вложил в ладонь правой руки и прижал большим пальцем. Потом медленно сжал ее в кулак. Броска я не заметил, но то, что увидел потом, привело в неописуемый восторг. Два клинка глубоко торчали в доске, третий, образуя четкий треугольник, прошил доску насквозь и затерялся где-то в полках.

— Это называется, — радостно сказала Саша, — один проходной. И так ада может пропустить любой из трёх.

— Мог, — буркнул в ответ Искен. — Сможешь вынуть клинки? — спросил он.

— Нет, — сказал я, оценив обстановку.

Толстая доска даже не треснула.

— Молодец, правильно, — похвалил Искен. — Я и сам не всегда выдергивал. А ну, девчонка, — он обратился к Саше. — Расколи топором, только аккуратно.

Девушка, возбужденно мотнув головой, выскочила из комнаты.

— Дай третий, — попросил у меня Искен.

Я порылся между полок и, резко дернув, вытащил из стены клинок. Взяв в руки, Искен ласково погладил его и спрятал под ковер. Саша снова заскочила в комнату.

— Возьми, ада, — она протянула ему два клинка.

Внимательно осмотрев, Искен положил их на место.

— Ну что? — спросил он. — Когда следующая тренировка?

— Как вырвусь, — пожал я плечами.

— Только землю больше не пашите.

— Хорошо, — пообещал я и, попрощавшись, вышел.

Был праздничный день. На луке никто не работал. Я умолял ребят, угрожал им и сам сходил с ума не зная, что делать. Объяснял, что сезон заканчивается и мы скоро займемся своим прямым делом. В комнате было чисто. Кто-то поработал, и на кирпичах, возле розетки, свернувшись красной змеей, лежала горячая спираль. “Вот и вся подготовка к чуйской зиме,” — подумал я.

Ребята заметно похудели, стало прекрасно видно, кто и как следовал законам школы. Была и радость — с двенадцати часов дня до двух прибитый к окну термометр показывал плюс двадцать. В это время долина наслаждалась теплом. Нужно было успеть все сделать. Стирка закипела полным ходом. Жена варила в котле полынь, на солнце прожаривались одеяла. Я пытался остановить болезнь, громко проклиная всех за то, что поздно о ней объявили.

— Сдыхать будете, — злобно говорил я, — к Учителю проситься не пойду. Поэтому лечитесь, пока есть возможность.

На огороде началось общее обливание раствором крепко заваренной полыни.

— И все же, что это? — спросила меня Татьяна.

— Это обычный страх, — объяснил я. — Страх уничтожает все. Самая страшная бацилла, которую может победить только сам больной.

Фотографа не было уже несколько дней. “Что делать? — мучился я. — Ведь он не мальчик, — успокаивал я себя. — Мы с ним почти одного возраста. Ладно, буду искать.” Походив по поселку, я узнал новость, которая обрадовала: в последний раз его видели в русском районе.

— Не пропадет, — махнув рукой сказал Ахмед. — У них там русских мужчин мало.

Я решил ненадолго отложить поиски, тем более, что в русский поселок нужно было идти километров двадцать.

Ясный, солнечный день, умывшись и побрившись, я пошел к Рашиду с надеждой что-нибудь разузнать об Учителе. Попал на очередное собрание. Братья собирались ехать в Китай за партией риса. Планы и рассуждения были настолько непонятны, что я, извинившись, набрался смелости и пошел прямо в дом Фу Шина.

Во дворе было большое оживление, дети танцевали под восточную музыку, которая лилась из выставленных в окно магнитофонных колонок. Женщины накрывали стол, мужчины, как всегда, беседовали о важных проблемах, пахло пловом и виноградом.

— Салям, — поздоровался я со всеми.