Прививка от невежества

Шли долго, я вспоминал своих больных, которые отличались огромным весом и клялись, что почти ничего не едят.

— Значит все это ниоткуда? — с улыбкой интересовался я.

Но все же относился к таким с жалостью, потому что нарушение мембраны клетки — это очень серьезное нарушение. Клетка перестает полноценно существовать, не выполняя своих функций, и мембрана, не закрываясь, пропускает лишние калории. Чрезмерный вес — это проблема, которую человечество решит неизвестно когда, хотя считается, что все давно решено. Как можно жиросжигателем сжигать жир, если за счет неподвижной мембраны клетки он снова заполняет все тело?

Обмен веществ прост — нужное количество калорий мембрана пропускает и закрывается, все остальное — в унитаз. Но все равно это не выход и движение мембраны со временем, даже если толстяк и похудел, прекращается. Каждый человек должен совмещать продукты и ограничивать калории, которые потом могут легко начать сжигать из-за того, что их не отработали, здоровую клетку, превращая ее в раковую.

Я вспоминал своих больных и то, как не лечил, а просил. Тяжелая работа лекаря — бесконечно просить больных стать здоровыми. Стук в дверь — это то, что будет преследовать меня до конца жизни. Мне уже почти сорок лет. Очень часто я вскакиваю по ночам, пугая свою жену. А если нет сил подняться самому, я хватаю ее за плечо и сильно трясу. Она уже знает, что это. Схватывается и бежит к двери. Потом, если за дверью никого, мы долго смеемся. Стук может присниться несколько раз за ночь.

На этот раз стук в дверь был какой-то необычно тяжелый. По шуму в ванной понял, что жена быстро не выйдет. Открыв, я отшатнулся. Передо мной стоял мужчина килограммов сто восемьдесят. Он с трудом боком протиснулся в дверь.

— Сергий Анатольйовыч, я дуже багато чув про вас, мени зовсим погано. Дивчата голосують: “Дядьку, дядьку, пидвезыть”. А якый я дядько? Мени усього двадцять шисть рокив.

Так в мой дом попал начальник пожарной охраны одного из крупнейших колхозов-миллионеров Украины. Он готов был грызть камни. Каждый год добавлялось по несколько килограммов. Пять лет назад, что бы он ни делал, — шесть килограммов, потом — семь-восемь, а перед приходом ко мне за год было набрано семнадцать килограммов живого веса.

Он был готов действительно делать все, что угодно, грызть камни и глотать дерьмо, даже без уговоров.

Да, действительно, болезнь — вещь интеллектуальная, и хочет больной того или нет, но любой мало-мальски уважающий себя врач должен объяснить больному, что же происходит внутри него, иначе лечение будет просто неполноценным. Приходилось сталкиваться с еще более тяжелыми случаями. Если человек, не понимая, улучшал либо упрощал то действие, о котором я просил, он оставался калекой, а чаще всего покидал нашу Землю.

Врач — никто, он не лечит. Если врач думает, как лечить, что делать с больным, то ему нужно брать метлу и идти работать дворником. Какова же должна быть сила слова, чтобы больной начал делать именно так, а не как-нибудь по-другому!

Если мы живем на каком-то определенном участке земли, значит, мы выросли под солнцем вместе с травами, которые окружают нас, и лечиться можем и обязаны только ими. Любому нормальному человеку чужое должно быть чужим. Я не спорю, конечно, есть уникальные восточные травы, идущие из древности. Их можно, а иногда и нужно, в ничтожном количестве добавлять для усиления, но все же наше всегда остается нашим. Чаще всего такое открытие неприятно поражает и разочаровывает больных.

Сколько раз мне попадались переводные книги с индийскими йогами, стоящими на голове или в какой-нибудь еще загадочной и экзотической позе! Я не буду отрицать йогу, как и все остальное потому, что никогда не имел такого права. Но наш йог средней полосы хоть раз задумывался, чем же питаются те индийские чудо-мастера, которые, так страшно вывернувшись, изображены на фотографиях? Наверное, у стоящего на голове индуса нет застрявшего в горле из-за неудобного положения куска вареной колбасы. Они, пропагандируя, опираются на употребление молочных продуктов.

Но нам, оказывается, это молоко очень и очень противопоказано. В Индии жарко, а молоко — это слизь. Слизь прекрасно сохраняет внутренние органы от высокой температуры, но вспомните наше лето, много ли его? Несчастные три месяца — и то не всегда теплые! И когда приводят ко мне маленьких детей, которые уже несколько лет захлебываются соплями, я напоминаю матерям, что в природе все живые существа получают молоко только из груди матери. А сопли — это накопившаяся слизь, которая не пережигается и выходит таким образом.