Признание конторщика

Если счастіе состоитъ въ томъ, чтобы имть множество друзей, то я долженъ быть счастливйшимъ человкомъ въ мір. Старыя рзчики, сосди, пансіонеры нашего Общества, ршительно вс до ключницы моей и до Тома Лотона, единственнаго моего писца, относились обо мн весьма снисходительно, и я зналъ, что они говорили это любя меня отъ чистаго сердца. Житейскія дла мои шли какъ нельзя лучше. Я не зналъ борьбы со свтомъ для пріобртенія пропитанія, не зналъ, что значатъ горести и неудачи, которымъ подвергались другіе люди. Читая подобныя вещи въ книгахъ, я считалъ ихъ баснословными. Средства къ моему существованію сами собой давались мн въ руки. Годовой доходъ мои состоялъ изъ двухъ-сотъ фунтовъ, готовой квартиры, угля и свчей, которыхъ отпускалось даже боле чмъ требовалось; впрочемъ, я всегда находилъ средства подлиться моими избытками и никогда не длалъ сбереженій. Но при всемъ томъ не могу сказать, чтобы я былъ счастливъ. Я всегда чувствовалъ въ душ своей, что былъ прикованъ къ образу жизни не по моимъ наклонностямъ. Я не говорю, что въ другой сфер повелъ бы, можетъ быть, самую бурную жизнь; нтъ, мн кажется, что я боле былъ склоненъ къ мыслящей, нежели къ дятельной жизни, хотя чувствовалъ, что еслибъ находился въ другомъ кругу общества, еслибъ зналъ боле о жизни я испыталъ больше перемнъ, то былъ бы гораздо счастливе. Мысль о суетности жизни и похвальное стремленіе удаляться отъ всякихъ искушеній — были внушены мн въ самой ранней моей юности. «Катящійся камень не обростаетъ мхомъ» — была главная пословица, которую я часто слышалъ изъ устъ моего родителя. Эти правила, посянныя довольно рано, пустили глубокіе корни, хотя, можетъ быть, въ неплодоносную почву. Кром того, живя подъ одной кровлей съ отцомъ, я чувствовалъ какое-то безпокойство при каждомъ шопот моихъ душевныхъ склонностей, противныхъ желаніямъ родителя, и я старался заглушить ихъ. Такимъ образомъ, въ теченіе времени, я сдлался тмъ, чмъ теперь есть, — не мизантропомъ, благодаря Бога, но робкимъ и въ нкоторой степени меланхоличнымъ. Въ вашемъ дом не существовало веселья, исключая только Святокъ, которые мы проводили въ полномъ удовольствіи. Въ это время отецъ мой любилъ выказать все свое чопорное гостепріимство. Два или три вечера обыкновенно посвящались нашему веселью, въ которомъ участвовали и старые и малые — по большой части все рзчики или дти рзчиковъ. Посл смерти отца моего я сохранилъ этотъ обычай. Часто бывало въ то время, какъ я сидлъ окруженный счастливыми друзьями, какая нибудь хорошенькая, молоденькая женщина длывала мн лукавый намекъ на упорную ршимость умереть старымъ холостякомъ, вовсе не думая, что безпечныя слова ея огорчали меня, поражали въ самое сердце и заставляли задумчиво обращаться къ камину. Можетъ быть, я еще и женился бы, еслибъ нашелъ себ подругу; доходъ мой былъ невеликъ, но многіе люди пускаются въ семейную жизнь, имя гораздо меньше моего. Такъ или иначе, но только на сорокъ-пятомъ году моей жизни я все еще оставался не женатымъ, серьёзнымъ и брюзгливымъ, — словомъ сказать, настоящимъ типомъ стараго холостяка. Это происходило не отъ равнодушія, потому что я отъ природы былъ чувствителенъ и признателенъ и къ женщинамъ имлъ особенное уваженіе. Я представлялъ ихъ себ образцомъ всего прекраснаго и благороднаго, но при всемъ томъ въ присутствіи ихъ я только и могъ робко любоваться ими, мало говорить и много думать о нихъ посл ихъ ухода.