Призрак счастья

Тащу себя я сквозь беду.

* * *

Утеряна или нет?

Куда ни взгляни – связь.

Куда ни пойди – билет,

Куда ни ступи – грязь.

Может быть, это сон?

Может быть, зря я вплавь?

Но темный как сто ворон,

Вечер мне шепчет: “Явь…”.

* * *

Вот Алитет стремится в горы,

Вот Ихтиандр спешит на дно.

Герой уже оставил споры,

Алкаш допил свое вино.

Все пишет письма Ванька Жуков,

Зовет на баррикады Мать…

Нас всех отдали на поруки,

Да только некому забрать.

* * *

И жизнь – как рекламная пауза

Средь вечного поля чудес.

Спроси у двуликого Януса,

Где лик его добрый? Исчез.

А мы-то с тобою – столикие,

И что нам – добро или зло.

Рекламная пауза дикая –

А все же и нам повезло.

Что длится и длится смятение,

Что вьется и вьется строка,

Что так бесконечно мгновение,

Что пауза так коротка.

* * *

Р. Рыбникову

Останавливаются часы.

Идут еще по инерции.

И стрелок казачьи усы

Унылы на фоне коммерции.

Завести – не хватает сил,

Или, быть может, умения.

Не везет – значит, жизнь,

как такси.

Пора менять направление.

А стрелки часов, словно компас, –

на юг,

Сложившись, как знак

восклицательный,

Зовут и меня, и тебя,

мой друг.

По радиусу и

по касательной.

* * *

Кто постучится нынче в этот дом?

Струится вечность, не подозревая

О том, что есть распятие, о том,

Что жизнь проходит с грохотом трамвая.

А дом стоит, от грохота ничуть

Не поколеблясь, не дрожа основой.

И тот, кто одолеет этот путь,

Когда-нибудь воскреснет снова.

* * *

То ли порознь, то ли вместе –

Все равно попадем туда.

То ли с песнями, то ли без песен,

Поезда, как герои труда,

Отдуваясь, кряхтя и вздыхая,

Довезут до платформы “Конец”

Всех, кто мнил о себе: “Летаю…”

Стук колес, или стук сердец,

Заглушив то ли плач, то ли песню,

Успокоит. А, может быть, нет.

То ли порознь, то ли вместе…

Здесь важнее вопрос. Не ответ.

* * *

От неудач до неудач –

Дорога иль строка.

И даже выигранный матч

Таит наверняка

И горечь будущих утрат,

И поражений боль.

Поэтому, наверно, рад

Победе над собой

Я более, чем над другим.

Преодолев себя.

Душа поет победный гимн,

Себя и мир любя.

* * *

У доброты – всегда в запасе

доброта,

Ее количество – неиссякаемо.

Но эта истина, хоть и проста,

Увы, так трудно познаваема.

Кулак, наган, ложь или грош –

Вот аргументы нашей злости…

А мир вокруг – по-прежнему хорош,

А мы – по-прежнему

безжалостные гости…

* * *

От тишины до тишины,

От слова “Да” до слова “Нет”

Живем, а, мнится, рождены

Лишь для побед. Лишь для побед.

Но, победителем не став,

И, ад не отличив от рая,

Я понял: только Пушкин прав,

Что “строк печальных не смываю…”

* * *

Пусть сказано много. Но тайна жива,

Еще не разгаданы наши загадки.

И манят еще и дела, и слова,

Хоть сроки, увы, нам отпущены кратки.

Еще недосказан, еще недопет

Наш главный рассказ,

И, хоть сказочник болен,

Все манит и манит чарующий свет,

И выбор, как прежде, – неволен.

* * *

Бронзовое небо за спиной,

Тучи грозовые надо мною,

Дождь прошел. Но, видно,

не грибной.

Дождь прошел. Но небо грозовое.

Ждать ли, торопиться, –

милый мой,

Все уже предрешено не нами.

Бронзовеет небо за спиной,

И пятак сверкает под ногами.

* * *

Невзначай, ненароком, случайно –

Что такое, за что – не пойму.

Загляну в переулок,

как в тайну,

что живет в обветшалом дому.

Там старуха сидит молчаливо,

Там старик смотрит хмуро в окно.

Во дворе осыпаются сливы –

их зимою не есть все равно.

Ощутишь вдруг такое томленье

Дней прошедших и тех, что идут.

Будто годы,

сжимая в мгновенья,

Призывает к себе страшный суд.

* * *

Бабье лето в конце сентября

Дарит душам добро и надежду.

Может, осень ругали мы зря.

Не за гранью еще мы, а между.

Между гранями зла и добра,

Между старым и новым заветом.

Бабье лето. И солнце с утра,

Словно вестник грядущего лета.

* * *

Неторопливость выходного дня –

В ней роскошь делать то и это…

Пусть за окном – зима иль лето,

Будильнику нет дела до меня.

Неторопливость выходного дня –

Так вот чего, друзья, нам не хватает.

А жизнь, как в детстве эскимо,

так быстро тает,

Вокзальной суетой маня…

* * *

Проникнувшись, приникнув,

замолчав,

Как птицу, на груди отогревая

Твою улыбку и печаль,

Вдруг ощутить, что ты –

полуживая,

То ли от радости, а то ли от невзгод.

И ветра дуновенье

под лопаткой…

Не делится судьба

даже на год,

И даже на мгновенье

без остатка.

* * *

Чужое счастье, как синица,

Забилось вдруг в моих руках.

И я похож стал на убийцу,

Превозмогающего страх.

Сквозь стыд, как будто сквозь

терновник,

Я пробирался,

чуть дыша,

Хоть не была ни в чем виновна

Пока еще моя душа…

* * *

Как быстро краснеют

рябины в саду

Кому-то на радость,

а вдруг на беду,

И что за примету

таит в себе гроздь

Алеющих ягод –

о жизни ли грусть,

Морозов грядущих

невнятная весть?..

Лишь ветер в ответ

прошептал мне:

“Бог весть…”

Из книги “Усталый караул”

* * *

Город европейский мой

с неевропейской культурой.

Со своей китайскою стеной

и конною скульптурой,

С пыльным небом

и промышленным ландшафтом.

Где к заводу примыкает шахта,

Где над церковью – немым укором крест.

Где на кладбище убогом

не хватает мест.

Город мой,

любимый

и проклятый,

Мы с тобою друг пред другом

виноваты.

Я виновен в том,

что грязный ты

и серый,

Ну а ты – что мы живем без веры,

Погружаясь,

словно в Дантов ад,

В женский мат

и в детский мат,