Призраки на холме

Я шепотом поблагодарила ее. Никогда не ношу ничего желтого. Аманда бесцеремонно разглядывала меня, и я сделала то же самое. Темные волосы были все такими же пышными, хотя и менее густыми. Наверняка она их красит. Ей давно за шестьдесят, но на голове ни единого седого волоска. Лицо гладкое, почти без морщин – результат нескольких уколов ботокса в нужные места.

Ее лицо всегда прекрасно подходило для сцены. Большие глаза темно-синего цвета, изогнутые черные брови, слегка подведенные карандашом. Широкий, выразительный рот, высокий лоб. Чуть приплюснутый нос с легкой горбинкой: в старом выпуске «Шоу Дика Кэветта», который я посмотрела на «YouTube», она рассказывала, что в детстве упала и сломала его.

Не красивое лицо, но яркое. Как у Марии Каллас или Жанны Моро. Такое лицо должно привлекать внимание зрителей даже на последних рядах балкона. В кино смотрится не так хорошо, как на сцене. Долгие съемки крупным планом позволяли различить небольшую асимметричность. Один глаз чуть больше другого, а с определенного ракурса сильный подбородок чересчур выдается вперед.

При этом она умела передавать невыразимую хрупкость. Вечером перед поездкой в Хилл-хаус я заставила Нису посмотреть видеозапись постановки «Стеклянного зверинца»[30] в Хартфордском театре, где Аманда Грир исполняла роль Аманды Уингфилд. Я не могла отвести взгляда от ее лица, когда ее хрупкая дочь Лора впервые открывает дверь и видит, как Джим, визитер, переводит взгляд с нее на ее мать, а затем оглядывается, прикидывая, как быстро сможет сбежать.

В эти секунды мы видим, как рушится целая жизнь, погребая под собой надежды Аманды Уингфилд так же быстро и безмолвно, как бросают в разверстую могилу цветок. Аманда Грир показывает это, не двигаясь, даже не моргая (что само по себе достижение). Я смотрела это видео раз десять и всякий раз ревела.

– Холли? – Я вздрогнула и заметила, что Ниса с любопытством наблюдает за мной. – Все в порядке?

– Да, конечно.

– Проходите, посмотрите мою комнату, – велела Аманда.

Мы прошли через ванную, где еще сохранилась старая обстановка – вместительная ванна на ножках, кафельный пол, раковина на возвышении. Там было множество полотенец, а унитаз явно заменили уже в двадцать первом веке.

– О, как тут мило, – притворно веселым тоном воскликнула Ниса, когда мы вошли в спальню.

В комнате царил беспорядок: всюду одежда, косметика, книги, пляжное полотенце. Аманда что, думала, это курортный отель? Спальня не отличалась от нашей, разве что стены выкрасили в уродливый розовый цвет, опять-таки предварительно не очистив их от старых пятнистых обоев. В результате стены как будто покрылись заживающими синяками.

Аманда рассмеялась хорошо отрепетированным смехом.

– Умоляю вас – редкостное убожество! Но мне нравится. Поможет войти в образ, как думаете? Весь этот дом… в Хилл-хаусе можно провести специальный показ «Ночи ведьмовства». Идеально подходит.

– Возможно. Пока что я просто хочу поставить пьесу в театре, где ее увидят. Ваша Элизабет в этом, несомненно, поможет.

– Как и музыка Нисы, – великодушно заявила Аманда, хотя не слышала еще ни одной ноты.

Ниса зарумянилась, а Аманда загадочно мне улыбнулась. Она подошла к кровати, взяла льняной жакет и повесила его в чулан.

– У нее есть чулан, – прошептала Ниса.

– У нас тоже. Он за шкафом.

– Умираю с голоду. – Аманда закрыла дверь в чулан, но та тут же медленно начала снова открываться. – Я ужинаю рано… Как насчет пяти часов?

Я выглянула на улицу. Небо потемнело, стало серым, как лишайник. На западе разливалось тускло-оранжевое марево, ветер кружил последние сорванные с деревьев листья.

– Отлично, – ответила я. – Давайте встретимся внизу около половины пятого. Мы предупредим Стиви.

Глава тридцать первая

Как только все расселились по комнатам, Стиви сразу разобрал свои вещи. Первым делом он достал игрушечный театр из картонной упаковки и поставил на комод. Аккуратно зажав пальцами вырезки из картона, он поместил их в отведенные им отделения. Искусно выполненная авансцена с красно-оранжевыми колоннами и алым подножием; картонный занавес темно-красного цвета под бархат с нарисованными золотыми кистями; различные декорации – картонные деревья и фасады домов, фигурный куст в форме птицы. За всем этим – еще более детализированная основная сцена: огромный серый замок Синей бороды; темный лес; горы с белыми вершинами вдалеке.

В последнюю очередь он разместил фигурку Синей бороды, трупы его жен и сжавшуюся от страха супругу, открывшую золотым ключом запретную дверь. От антикварного картона исходил тончайший запах туберозы и дыма, оставшийся от кого-то из прошлых владельцев.

Закончив расстановку, Стиви отошел подальше и с восхищением осмотрел миниатюрный театр во всем его красочном, золоченом великолепии. Ему нравилось представлять, что он живет в этом воображаемом пространстве – наверное, не в обществе Синей бороды, но все же в крошечном вторичном мирке внутри большого мира. Это успокаивало его так же, как компьютерные игры и социальные сети успокаивали его друзей.