Призраки на холме

Нахмурившись, он просунул ноготь в узкую щель над дверью, почувствовал, как к пальцу липнет грязь и крошки гипса. Убрать эту грязь можно ножом или каким-нибудь другим инструментом.

С минуту он сидел на месте, глядя на свое открытие. Его охватил странный восторг, возбуждение и в то же время страх, сравнимый с тем, что он испытывал, встречаясь с кем-нибудь в клубе, чтобы по-быстрому заняться сексом, или сидя за звукорежиссерским пультом на премьере, не зная, будет ли зал аплодировать.

Он никому не расскажет о своей находке. Сам не зная почему, он был совершенно уверен в необходимости сохранить это в тайне. Ради защиты дверцы. Холли захочет вставить ее в пьесу в качестве мотива или символа. Ниса использует ее в песне.

А Аманда…

Он скривился, представив, как Аманда Грир встает на корточки и царапает ногтями крошечную дверку, отрывая миниатюрную ручку, и вот уже вся конструкция разваливается на гипсовую крошку и деревянные щепки. Нет-нет-нет-нет-нет.

Он встал, сжимая в руке носок, придвинул комод обратно к стене, спрятав таким образом дверцу от посторонних глаз, выключил свет и отправился ужинать вместе с остальными.

Глава тридцать вторая

«К счастью, Холли Шервин выглядит несколько лучше, чем когда была подростком» – так думала Аманда, спускаясь вниз к ужину. Сбросила большую часть щенячьего жирка, остригла волосы, покрасилась в блондинку. На фотографии на сайте она выглядела красивее, но ведь так всегда бывает?

А вот ее девушка, Ниса – Аманда решила, что они вместе, иначе зачем им делить ту ужасную спальню? – вот она красавица: миниатюрная, смуглая, с коротко стриженными волосами и насыщенно-карими глазами, которые при свете казались золотыми. Аманда посмотрела несколько записей ее выступлений в интернете. Ниса Макари – настоящая звезда. Невероятный диапазон голоса, хотя Аманде больше всего нравились ее собственные песни.

Что до пьесы Холли, это, похоже, оболочка для музыки Нисы и потенциальный билет в звезды для той, кто сыграет ведьму. А может, и для исполнителя роли черного пса. Надо бы узнать, кто его играет. Не хватало еще делить сцену с животным, ребенком или куклой.

Впрочем, доминировать на сцене все равно будет Аманда в роли ведьмы. Сцена станет ее священным пространством. Актеры редко говорили, что одержимы персонажем во время выступления. Все дело в технике, дисциплине, практике и так далее, не говоря уж о пищевых расстройствах, пластических операциях, зависимости, нарциссизме, а иногда и социопатии. Аманда все это знала; она училась в Джульярдской школе и занималась со Стеллой Адлер[31], принимала участие и в классике, и в чепухе.

Зрители часто даже не могли понять, кто перед ними: звезда, почти звезда или бывшая звезда. Но она знала: видела, как во время выступления великого актера на него что-то находит. Банальная реплика превращается в поэзию. Слова, на бумаге казавшиеся бессмысленными, приобретают ореол заклинания. И это логично: изначально театры были священными пространствами. Первые актеры, скорее всего, принимали участие в ритуальных жертвоприношениях. Здесь явно действовала древняя сила. Как иначе объяснить, что люди до сих пор ставят Еврипида?

Актерам не нравилось, когда Аманда говорила такие вещи, а режиссеры и вовсе это ненавидели. Когда Аманда упомянула это при режиссере «Медеи», молодом даровании, раньше работавшем с Питером Селларсом[32] (не тем, который смешной, а другим), он уставился на нее так, словно она плюнула на пол в его кабинете.

Когда Аманда спустилась, Холли и ее девушка уже были в кухне, равно как и приехавший с ними молодой человек. Стиви как-то-там. Приятель Аманды, Джереми, рассказывал ей о нем – они знали друг друга по городской клубной сцене. В детстве он играл в «Оливере!», там произошла какая-то неприятная история.

Лидделл, вот как его звали. Как девочку, которая вдохновила «Алису в Стране чудес». Наверное, он был прелестным ребенком. Даже сейчас выглядел так, словно питался свежим воздухом и добротой. Аманда помедлила в коридоре, готовясь к встрече: пригладила волосы, расправила плечи, – и сунула голову в дверной проем.

– Ах, так вот где вечеринка?

– Аманда! Да, проходите, поможете нам вывалить все на стол.

Холли подала ей блюдо, и тут к ней подскочил Стиви, сжимая в каждой руке по нескольку серебряных столовых приборов.

– Аманда Грир, у нас с вами есть общий приятель…

И вот они уже все перезнакомились и устроились за обеденным столом. Он был огромный, за ним могло поместиться человек двадцать, но все они подтащили стулья к тому его концу, что был ближе к кухне, дверь в которую Холли оставила открытой. В столовой царил полумрак, освещение исходило лишь от старой настольной лампы, несколько зловещей и чем-то напоминающей стиль ар-нуво, как тот рисунок Обри Бирдсли[33], который Аманда увидела в галерее «Тэйт» и тут же пожалела об этом.

Через несколько минут замигала лампочка, и Аманда воскликнула:

– Будем проводить спиритический сеанс?