Призраки на холме

Внизу никого не было; очевидно, все еще спали. Пустынная лестница и главный вестибюль словно чего-то ждали, напоминая театр в ночь перед премьерой. Она осмотрела полированное дерево, истертый, но дорогой ковер, отмеченный следами пылесоса. Сколько усилий приходилось тратить на уход за старым домом, который большей частью стоял пустым.

«Эйнсли говорит, в Хилл-хаусе нет призраков», – заметил прошлой ночью Стиви.

Но ведь призраки – всего лишь вопрос взглядов и восприятия. «Мне достаточно взять газету, чтобы заметить скрывающиеся между строк привидения». Летучие мыши слышат то, чего не слышит человек. Будь у нее слух, как у летучей мыши, она могла бы расслышать, что на самом деле творится вокруг. Женщина знала, что, по мнению остальных, она немного того – чокнутая!

Но Шекспир знал, что слова – это заклинания, созданные, чтобы очаровывать и вызывать помутнение рассудка. Долгие часы в своем уединенном доме Аманда прислушивалась к говору ночи, знакомилась с ночными тварями. Училась распознавать крики летучих мышей, якобы слишком высокие для человеческого слуха, но она их слышала. Домовые землеройки были так слепы и глухи, что она могла подкрасться к ним незамеченной. Они полагались лишь на обоняние. Аманда могла поднести лицо вплотную к их крошечным мордочкам и похожим на маковые зернышки глазам, пока не начала чувствовать запах самих землероек, напоминавший сгоревшую спичку. Запах серы. «…переселенье душ животных / В тела людей».[40]

Возможно, саму Аманду могли сжечь на костре за колдовство.

Она заглянула в кухню, поморщившись при виде скатерти, свернутой в раковине, – будто улика с места преступления. Это пятно ни за что не вывести. Надо было выкинуть ее. Она бы сделала это сейчас, но остальные заметят и, возможно, станут возражать.

Она подошла к столу, осмотрела кофеварку, фильтры и пакет кофе, выставленные для того, кто встанет раньше всех и приготовит его. Пускай этим займется кто-нибудь другой. Например, Стиви – он похож на того, кто станет что-то делать, чтобы понравиться людям и заслужить похвалу.

Она вернулась в вестибюль. Что это, голоса? Аманда склонила голову, прислушиваясь, и ощутила легкое дуновение на шее. Кто-то еще проснулся? Она бросила взгляд наверх, но никого не увидела. Голоса стихли.

В вестибюле вдруг потемнело, стены, казалось, приблизились, потолок стал ниже, хотя наверняка это эффект игры света или его отсутствия. Какая ужасная архитектура – если тут вообще работал архитектор. Может, дом просто вырос сам по себе. Его коридоры, двери и комнаты напоминали беспорядочные тоннели, бесцельно прорытые червями в земле.

Однако еще неприятнее думать, что таким его сделали намеренно. Уродливая лепнина и мрачные деревянные панели, высота потолка, менявшаяся в коридорах – то высоко над головой, то так низко, что можно прикоснуться к нему кончиками пальцев. Один раз Аманда так и сделала. На ощупь потолок был влажным и слегка податливым, и она с отвращением отдернула руку.

Дрожа, Аманда застегнула куртку и поспешила на улицу. Холодный воздух обжег щеки, когда она, на мгновение ослепленная солнечным светом и синевой неба, сбегала вниз по ступеням.

Глава тридцать восьмая

Аманда пошла по подъездной дорожке мимо трех машин: своей, Холли и незнакомого белого пикапа. Может, он принадлежал местной экономке, Мелиссе, или ее мужу? Наверное, они вошли через черный ход.

Она решила прогуляться по лесу. На дороге велик риск встретить Мелиссу, когда та будет возвращаться в город и не ровен час остановит ее. Аманда не испытывала ни малейшего желания заниматься пустой болтовней, а судя по тому, как прислуга вела себя вчера, на единственный интересовавший Аманду вопрос: «Почему вы с мужем не задерживаетесь здесь после наступления темноты?» – она не ответит.

Помимо этого, Аманда могла столкнуться с той, другой женщиной с ножом из передвижного дома, о которой вчера рассказывали за ужином. Люди так пренебрежительно относились к передвижным домам. Аманда думала, Холли и ее друзья проявят бо́льшую терпимость. Или по крайней мере учтут, что на современном рынке трейлеры продавались за три-четыре сотни тысяч.

А Аманда не желала настраивать местных против себя. По собственному опыту жизни в маленьком городе она знала, что творческие люди вроде нее должны действовать осторожно, чтобы не утратить расположение тех, кто убирал их дома, чистил подъездные дорожки, чинил машины, доставлял дрова. Иногда Аманда нанимала жителей соседних городов, чтобы избежать неловкости, возникавшей, когда имеешь дело с людьми, с которыми у нее не было совершенно ничего общего. С чернью, мастеровыми, как писал Шекспир.

Она шла все дальше и дальше, пока не увидела просвет среди деревьев и нечто похожее на тропу. Перебравшись через груду камней, когда-то, возможно, бывших стеной, она вошла в лес. Вслед ей кричали вороны, а она ворошила ногами кучи бурых листьев, подставляя лицо солнцу. В воздухе витал винный привкус поздней осени. На ветру колыхались стебли золотарника, увенчанные пожелтевшими цветами.