Призраки на холме

Минут через десять она остановилась и оглянулась. Думала, что прошла немало, но сквозь тонкую завесу умирающих листьев и почти голых веток отчетливо виднелся Хилл-хаус. Он был так близко, что, казалось, нависал над ней. Верхние окна отражали свет, что делало фасад похожим на безумное лицо с широко открытыми глазами. Однажды Аманда работала с молодой актрисой, у которой было такое же лицо; в перерывах между репетициями та рыдала в трубку таксофона. Аманде хотелось прошептать: «Повзрослей уже!», но девушка отлично сыграла – еще одно очко в пользу Метода.

«Он – воплощение зла, – подумала Аманда, глядя на Хилл-хаус. – Но меня не обманешь, у меня колдовские глаза, и я тебя вижу. Я играла Медею и Клитемнестру – падение другого дома, дома Атридов! Вот так-то».

Она отвернулась и чуть не упала, когда на нее накатил внезапный порыв – но не холода, как бывает осенним утром, а жара, несущего гнилостную вонь разлагающихся десен и языка.

«Я тоже тебя вижу», – прошептал он.

Глава тридцать девятая

Стиви лежал, вслушиваясь в царившую вокруг тишину. Никаких шагов, звука льющейся воды, голосов. Он смотрел в потолок, разглядывая похожие на паутину трещины в гипсе, кривые линии, где отслаивались фиолетовые обои, затем опустил взгляд на стену напротив кровати. Дверца была скрыта комодом, но он знал, что она там. Его тайна.

Но видел ли он ее на самом деле? В приступе внезапной паники он подскочил, подбежал к комоду и присел, готовясь просунуть руку между ним и стеной.

Да, дверца все еще там, он ее не придумал. Стиви вспомнил, какова она на ощупь: гладкая деревянная панель и крошечная латунная ручка. Хотелось ухватиться за нее и повернуть, открыть крошечную дверку. Он мог бы сделать это сейчас, на то, чтобы отодвинуть комод и открыть дверь, уйдет лишь полминуты и…

Он зажмурился. Лучше растянуть удовольствие. Как секс: пускай предвкушение нарастает. Кроме того, если он сейчас начнет изучать дверцу, Ниса, Холли или Аманда могут в любой момент постучаться к нему и пригласить его к завтраку. Потом будет много времени. Можно дождаться, пока все лягут спать. Если он ничего не найдет, утром расскажет им забавную историю. Если же найдет…

Он выпрямился, оделся, застелил кровать и вышел из комнаты. Дверь в спальню Холли и Нисы была закрыта. В комнату Аманды тоже. Он тихо спустился по темной лестнице, мрак которой резко контрастировал с ярким светом за окнами. Вестибюль казался еще больше, чем вчера, наверное, потому что там никого не было.

И дверей было больше, чем он помнил. Старая музыкальная гостиная, бильярдная, столовая, кухня – а сейчас он заметил еще две двери между игровой и столовой. В этой части дома мужчина еще не был; насколько он знал, никто из них туда не ходил. В общем и целом он насчитал с десяток дверей – все закрытые – и три… нет, четыре коридора, ведущие бог знает куда.

Задумавшись, он немного постоял на месте. Сколько человек жили здесь с тех пор, как построили Хилл-хаус? Судя по тому, что рассказывала Холли со слов Эйнсли, не так уж много. Часто ли они проводили время в бильярдной, или оранжерее, или библиотеке?

А дети? Разве в те времена у людей не было по миллиону детей? Ниса говорила – тоже со слов Эйнсли, – что в восьмидесятые здесь жила большая семья. Стиви повернулся, пытаясь представить себе, как по лестнице бегают дети, как они играют в бильярд в той комнате дальше по коридору, прячутся в этих таинственных коридорах и тускло освещенных комнатах. Именно о таком доме – огромном, хаотичном, который так и просится, чтобы его исследовали, – он грезил в детстве.

Однако Хилл-хаус противоречил этим ожиданиям. Стоя в одиночестве в холле, Стиви чувствовал, будто рука с силой толкала его прямо в лицо, отчего он не мог дышать, видеть или позвать на помощь…

Задыхаясь, он отшатнулся и врезался в лестничные перила. Стиви огляделся, но, естественно, кроме него, здесь никого не было. Он наклонил голову. Может, остальные уже проснулись? Сверху не доносилось ни звука, однако минуту спустя из кухни послышался негромкий звон. Кто-то готовил кофе или мыл вчерашнюю посуду.

Но Стиви не чувствовал запаха кофе, поэтому остался на месте. Ноги его утопали в персидском ковре на полу. Некогда яркие цвета потемнели, став грязно-фиолетовыми и ржаво-рыжими, а моль или мыши оставили в ворсе немало дыр. Возле входной двери виднелось огромное пятно. Величиной с человеческое тело, но внешне оно напоминало лишь бесформенную кляксу. Плесень? Или что-то протекло?

Он поднял голову и увидел трещину на потолке. Трещина шла от люстры к смежной с башней стене. Налицо были следы дрянного ремонта: фанерные панели, серый уплотняющий шов, похожий на выставленную на всеобщее обозрение кишку. На двери в башню висел замок. Стиви подошел и дернул за ручку. Разумеется, заперто.

Он повернулся и пошел на кухню, на пороге которой в удивлении застыл. Возле раковины стоял, глядя куда-то вниз, незнакомый мужчина. Услышав шаги Стиви, он поднял голову и злобно посмотрел на него.