Призраки на холме

И тогда она поняла, что это были за черные тени: не зайцы, а Стиви, Холли и Аманда. Так проявилась их истинная сущность: мерзкие твари, жаждавшие украсть ее голос, ее силу. Уничтожить ее.

В пьесе Элизабет Сойер проклинала Томасина. Сжав пальцами дверную ручку, Ниса поступила так же, только она проклинала Стиви, Холли и Аманду.

– «Был бы со мной сейчас дьявол, дабы разорвать вас всех на куски».

Ее голос эхом отозвался в пустом коридоре. Она не заметила, что говорила вслух. Ниса нервно посмотрела на лестницу. Никого. Она открыла дверь в комнату Стиви и проскользнула внутрь, заперев за собой дверь.

Не включая свет, посветила себе фонариком с телефона, на случай если Стиви уже бежал по лестнице, чтобы остановить ее. По пути к тому месту, где он лежал на полу, она ударилась большим пальцем ноги о кровать. Его сумка так и валялась у стены. Скрывала что-то; что он пытался скрыть, проклятый проныра? Она отшвырнула сумку в сторону и нацелила луч фонарика на стену, где должен был быть плинтус.

«Ну, Стиви, – подумала она, опускаясь на колени, – что ты там нашел?»

В стену была врезана маленькая дверка с крошечной ручкой, как будто из кукольного домика. Ярко-зеленая, цвета озаренной солнечным светом летней травы. Дверь ждала ее, она это чувствовала, возможно, ждала ее с тех пор, как Ниса была ребенком, с тех пор, как она впервые открыла рот и начала подпевать радио в машине отца. С тех пор, как она впервые увидела его реакцию на ее голос: на силу, которой он обладал, даже когда она была ребенком, на силу, возраставшую с годами, пока она не приехала сюда и не нашла единственное место, где ее голос могли оценить по достоинству, пространство, которое она могла заполнить до отказа. Она бросила еще один взгляд через плечо, схватила крошечную дверную ручку, потянула ее на себя и резко вздохнула.

В комнату, едва не ослепив ее, хлынул сияющий свет, самый красивый свет, какой она когда-либо видела. Она воспринимала его даже не как свет, а как эмоцию, как любовь с первого взгляда. Но так не было ни с Холли, ни с кем-либо еще. Так бывало, лишь когда она пела. Ниса смахнула слезы и услышала ритмичное биение сердца у себя в груди.

Хотя… возможно, звук доносился из-за двери. Она легла на живот и, моргая, заглянула внутрь.

В длинном тоннеле двигались сияющие, переливчатые формы, словно пятна на крыльях пролетающей мимо бабочки. Она тихо вскрикнула от изумления и восторга. Каково было бы их коснуться, подержать в руках? Она сунула руку в тоннель, но блестящие формы оставалась недостижимыми.

Сделав глубокий вдох, она прижалась к стене и просунула в тоннель всю руку до предела. Застонав, она извернулась, прижимаясь сильнее, пока не почувствовала, что в узкое пространство погрузилось ее плечо. Наверное, тоннель был шире, чем казался; или же дверной проем увеличивался. Она не думала о том, как это странно, не просто странно, но безумно, и лишь продолжала проталкиваться, и вот уже вошло не только плечо, но и голова с шеей, а потом другая рука, другое плечо. Это казалось невозможным, но она это делала!

Ниса протиснулась в проход. Стены царапали ее бедра. Наконец, вошли и ноги, и она сумела подтолкнуть себя вперед. Погружая пальцы в теплый пол, она ползла вперед, а ослепительные фигуры мерцали и танцевали прямо перед ней, но по-прежнему были недостижимы.

Постепенно в тоннеле стало холоднее. Лицо и руки оцепенели. Наверное, проход заканчивался на чердаке или где-то снаружи – под крышей? У заброшенного мансардного окна, которые она видела с подъездной дорожки?

Но она была уверена, что подобралась ближе к танцующим фигурам. Постепенно они увеличились в размерах; теперь они нависали над ней и казались гигантскими.

Ниса неуверенно остановилась, впервые задавшись вопросом: что она делает? Огромные формы уже не напоминали кукол. И больше не сияли. Их яркость померкла, цвета потускнели, и теперь они походили не на игрушки и не на бабочек, а на что-то другое, нечто из другого сна, из сна, который снился ей давным-давно, который она позабыла и теперь отчаянно не хотела вспоминать.

Тяжело дыша, она попробовала ползти назад, но едва сумела сдвинуться с места. Тоннель стискивал со всех сторон, выдавливая воздух из легких. Она вновь попробовала пошевелиться, но не смогла. На грудь и спину что-то давило, будто ее, точно пленника, сжимали исполинские руки.

В отчаянии она подумала: зачем она здесь? Где Холли? «Люблю, когда ты поешь». Секундочку… Холли здесь? Ниса попыталась повернуться, но у нее ничего не получилось.

– Холли?

Холли любила ее, любила ее голос, ее песни. «Все, что ты создаешь, делает мою работу намного лучше. Мне так повезло. Нам так повезло».