Призраки Востока

Хагивара не забыл эти слова. Да он и сам изо всех сил стремился повидать возлюбленную. Но этикет запрещал ему просто так одному явиться в дом молодой девушки. Надо было ждать, когда старый лекарь опять соберется навестить свою подопечную, и тогда уж идти вместе с ним. Но от проницательного старика не укрылась симпатия, вспыхнувшая между молодыми людьми. Он опасался, что отец О-Цую сочтет его виноватым, если молодежь потеряет голову, тем более что Иидзима Хэйдзаэмон обладал репутацией отчаянного бойца и головореза. Чем больше Сидзё думал о возможных последствиях этой встречи, тем страшнее ему становилось. Поэтому о следующем посещении имения он не сказал Хагиваре ни слова.

Проходили месяцы. Бедная О-Цую не понимала, почему Синдзабуро пренебрег ее чувствами. В конце концов, она подумала, что юноша отверг ее любовь. Мысль повергла ее в уныние, уныние повлекло за собой болезнь, и вскоре она умерла. Но этим дело не кончилось. Вслед за госпожой скоропостижно скончалась от горя и ее служанка О-Ёнэ. Их обеих похоронили рядом на кладбище при храме Симбандзуй-ин, том самом, где ежегодно проходит праздник хризантем.

2

Молодой самурай ничего не знал о случившемся, поскольку душевные переживания и для него стали причиной продолжительной болезни. Крепкий организм выдержал, он медленно поправлялся, но был еще очень слаб, когда его неожиданно посетил Ямамото. Старик начал с долгих путаных извинений, но Синдзабуро прервал его.

– Я долго болел – сказал он, – да и сейчас еще так слаб, что едва начал вставать. А ты меня совсем забыл. Я все ждал… Мы же собирались еще раз зайти к госпоже Иидзима, я и подарок ей приготовил, ведь она так любезно нас принимала… Но я же не мог один пойти…

– Мне очень жаль, но юная госпожа умерла, – сокрушенно ответил старый лекарь.

– Умерла?.. – повторил Синдзабуро и сам смертельно побледнел. – Ты сказал: она умерла?

Сидзё с минуту помолчал, как будто собираясь с духом, а потом заговорил таким тоном, словно происшествию не стоило придавать такое уж большое значение.

– Ну да, наверное, я зря взял тебя тогда с собой. Она ведь сразу в тебя влюбилась. А ты… ты ведь тоже не удержался, вы же там говорили в маленькой комнате, пока я выходил. Я сразу заметил, что она к тебе неравнодушна. А ты представляешь, что было бы, если бы ее отец узнал? Он же решил бы, что это я виноват, потому что свел вас. Вот я и не стал тебя приглашать больше туда. А несколько дней назад мне сказали, что и госпожа, и ее служанка умерли. Я подумал, может, она от любви к тебе умерла? – лекарь хихикнул, словно в его предположении было что-то действительно смешное. – А ты у нас известный греховодник! А то как же! Посмотри на себя! Разве не грех уродиться таким красивым, что барышни умирают от любви к тебе? Ну ладно, что это мы все о смерти… Ну, умерла, что ж тут поделаешь? Разве что нембуцу прочитать лишний раз. Ладно, заболтался я с тобой… Пойду, пожалуй. – И он поспешно вышел, явно стараясь избежать продолжения неприятного разговора. Все-таки он считал себя в какой-то мере виновным в смерти О-Цую.

3

Синдзабуро был совершенно подавлен известием о смерти О-Цую. Но как только он немного пришел в себя, первым делом написал имя своей возлюбленной на поминальной табличке, положил ее в домашний алтарь, принес подношения и прочитал молитвы. И делал это каждый день, без конца повторяя нембуцу и вспоминая О-Цую.

Так все и шло, и ничто не нарушало однообразия одиночества Синдзабуро до самого Праздника Бон , который начинается на тринадцатый день седьмого месяца. Накануне молодой самурай украсил дом и сделал необходимые приготовления для праздника, то есть повесил фонарики, чтобы осветить дорогу возвращающимся духам, и приготовил еду для призраков. А в первый праздничный вечер зажег перед табличкой с именем О-Цую лампадку.

Ночь выдалась ясной и безветренной, очень душной и с огромной луной на небе. Сидзабуро расположился на веранде, там все-таки было попрохладнее. Он сидел в легком кимоно, иногда обмахивался веером и предавался печальным мыслям. Лишь изредка подбрасывал немного сухой травы в маленькую жаровню, чтобы комары не мешали вспоминать о любимой. Тихо было вокруг, лишь шаги запоздалых прохожих изредка нарушали тишину, да ручей неподалеку без умолку болтал сам с собой, а может, перекликался с неумолчными цикадами…

Но вот в тишине послышались шаги. Шли женщины. Их гета характерно постукивали по дорожке: кон, кара-кон, кон… Шаги становились все ближе, и вот они уже у самой садовой ограды. Тиндзабуро стало любопытно, кто это ходит возле его дома по ночам. Он привстал и увидел поверх изгороди двух молодых женщин. Одна из них, видимо, служанка, несла в руках фонарь с модным в те времена шелковым колпаком в виде пиона . Вторая оказалась стройной девушкой вряд ли старше семнадцати лет, в кимоно с длинными рукавами, расшитом осенними цветами. Женщины почти одновременно повернули головы в сторону дома, и Синдзабуро к полному своему изумлению узнал О-Цую и ее служанку О-Ёнэ!

Служанка, шедшая впереди, приподняла фонарь и воскликнула: