Пробуждение цикады

Инкубы радовали — целители и зодчие включились в совместную работу. Планы лечебницы один за другим ложились на стол Наири, и разбирались на совещаниях. Правда, подчиненные предпочитали называть их советами. Анна не спорила. Если им так больше нравится…

Печалило только отсутствие Тайкана. Она уже привыкла к его точным замечаниям и вечному хладнокровию. Казалось, этот мужчина одним своим присутствием отодвигает все тревоги куда-то далеко-далеко… Такого спокойствия Анна не чувствовала даже рядом с Эйром. Он тоже стал появляться очень редко, ссылаясь на другие заботы, и она не знала, рада этому, или нет. Рядом с ним она нервничала, а без него раздражалась по мелочам. И никак не могла решить, что лучше.

Еще Анна скучала по Хону. Её заверили, что с парнем ничего страшного не случилось, но вернуть отказывались. Зато его товарищи не отходили ни на шаг. Особенно Пат Ригам. Крепкий, даже немного коренастый блондин с золотистого цвета глазами больше походил на фотомодель. Он отличался даже среди инкубов, которые в массе своей казались участниками какого-то конкурса красоты.

Но, осознавая свою привлекательность, юноша ни разу не переступил границ, хотя после того случая в Академии пользовался безграничным доверием. Настолько полным, что его сразу определили в Малый Круг.

Анна очень быстро привыкла видеть его постоянно. Ригам не навязывался, не старался разговорить или навязать свои условия, как обычно это делал Эйр. Он просто был рядом, стал тенью, настолько привычной, что без него становилось неуютно. И его мягкий шепот, когда он незаметно для окружающих переводил для Анны некоторые диалоги, которые явно для её ушей не предназначались, стал неотъемлемой частью жизни.

Но, слушая, инкубов, Анна не теряла надежды. Ей следовало принять этот мир, но как это сделать, она не представляла. Разве что полностью погрузиться в работу, так, чтобы перестать различать «до Перехода» и «после». Жить так, словно этот мир ничем не отличается от родного… Получалось плохо. Но надежда, что задуманная стройка поможет, не исчезала.

И Анна день за днем слушала зодчих, зубрила медицину под руководством целителей, пыталась что-то делать, так, что вскоре перестала понимать, где явь, а где краткие сновидения.

Деревянные стены павильона не сдерживали голоса спорящих мужчин. Анна прислушалась — зодчие сцепились с целителями. Одни настаивали на определенной конструкции вентиляции, вторые требовали изменить её в целях безопасности:

— Если в лечебнице появится передающаяся по воздуху болезнь, это грозит всем, находящимся в здании!

— Но именно такой принцип работы обеспечит постоянный приток свежего воздуха! Вы же сами говорили, что для некоторых больных свежий воздух нужнее лекарств!

Спор стих, едва Анна переступила порог. Старший зодчий кинулся описывать возникшие разногласия, но Анна уже приняла решение. Она уже открыла рот, чтобы высказать свой взгляд на проблему, как склонившийся к уху секретарь начал переводить.

Анна застыла, вслушиваясь в звуки родной речи. И в другие — зодчие и целители продолжали перешептываться. И она их понимала! Но теперь, остановленная секретарем, не торопилась выдавать свой секрет. Здесь, в мире врага, эти знания могли стать настоящим оружием!

Но защищаться пришлось от настоящего.

Зодчие нанесли на поле разметку, и Анна отправилась за город с инспекцией.

Ровные линии, щедро нанесенные толченым мелом, выделялись на отаве. Анна взошла на специальное возвышение — с него открывался вид на весь план лечебницы. Она залюбовалась — прямо перед ней начала воплощаться в жизнь её мечта. Теперь она казалась реальной. Планы на бумаге, макеты из дерева и бамбука не давали такого ощущения. Восторг рос, и мир казался прекрасным, как песня незнакомой птицы.

— Наири!

Колыхнулась высокая трава за спиной. Рораги кинулись следом за мелькнувшим стрелком. И только Ригам рванулся к Анне, но словно наткнулся на невидимую преграду. Дрожь пробежала по телу и он упал. В спине алела оперением стрела.

Подбежали целители, не оставив Анне даже шанса на то, чтобы помочь самой. Но они знали, что делали. Через четверть часа из ближайшего крестьянского дома, в который занесли раненого, выскочил посыльный:

— Наири, ваш рораг будет жить. Рана не опасна.

— Я могу его увидеть?

Инкубы переглянулись. Если во дворе для Наири расстелили полотно и вынули из паланкина подушки, то в тесном крестьянском доме ей могло быть неуютно.

Но Анна не стала ждать разрешения. Откинула циновку, заменяющую дверь, и вошла.

Кровати в единственной комнате не было. Вместо неё на чисто выметенном полу расстелили матрац. На нем, спиной вверх, лежал раненый. Тугая повязка ярко белела на фоне золотистой кожи — даже солнцу, что царило в пустыне, не удалось заставить её потемнеть.

— Ты как? — присела Анна у изголовья. — Лежи!

Рораг оставил попытку подняться и улыбнулся:

— Вы беспокоитесь обо мне. Какая честь!

— Зачем ты… так?

Он сделал вид, что не понял:

— Это долг рорага — защищать Наири. Я рад, что справился.

— Ты молодец. Но постарайся поменьше болтать!