Прочертить след в истории мира. Новые пути христианского опыта

Вера, в сущности, – это признание особенности некого Присутствия, признание Присутствия исключительного, божественного. Обычно исключительное не случается; а когда случается, человек говорит: «Это другое дело! Перед нами сверхчеловеческая сила!». Кто знает, сколько раз самаритянка мечтала о том отношении, какое явил к ней Христос, никогда прежде не отдавая себе в этом отчета; когда это случилось, она сразу же это признала.[67]

Вера – часть события христианства, потому что она – часть благодати, которую являет событие, часть того, что оно есть. Вера принадлежит к событию, потому что, будучи любовным признанием присутствия чего-то исключительного, она есть дар, благодать.[68] Как Христос дарит мне Себя в событии, так Он животворит во мне способность постигать и признавать Его в Его исключительности. Так моя свобода соглашается с этим событием, соглашается его признать. Поэтому наша вера – это и признание исключительного присутствия, и простое и искреннее присоединение, которое говорит «да», а не выдвигает возражения. Признание и присоединение – части того момента, в котором Господь, силой Духа Своего, открывается нам; они – части того момента, когда событие Христа входит в нашу жизнь. Поэтому признание Его, происходящего в нашей жизни – это дар Духа, неизменно подразумевающий простоту сердца, утверждение изначальной бесхитростности, свойственной истокам нашего бытия. Ведь Бог сотворяет нас с глазами и сердцем, распахнутыми к реальности, доверчиво к ней обращенными, так что, столкнувшись с какой-то вещью, мы можем сказать: «Это такая-то вещь». Бог сотворяет человека с этой положительностью взгляда и с этой любовью к реальности.[69]

Признание Христа – благодать, признавать Его – значит дарить себя Ему в изначальной простоте. Событие – это любовь Бога к человеку, признаваемая через любовь человека к Богу. Только ненависть к Бытию может, в конечном счете, отрицать возможность признать Его. А ненависть к Бытию противоположна тому, чт'o мы есть изначально, тому, каким человек зачат в утробе матери. Поэтому в Евангелии от Матфея Иисус говорит: «Славлю Тебя, Отче… что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам».[70]

Любовное признание исключительного присутствия

Вера – это «признание» того, что Бог стал фактором присутствующего опыта.

Поскольку это «признание», то это – действие разума, суждение, а не чувство или состояние души. Вера представляет собой свершение человеческого разума. Она есть понимание реальности в ее предельном горизонте, признание того, чем все стоит.[71] Природному разуму не удается достичь этого предельного горизонта. Только благодаря происшествию, благодаря событию Бога, сделавшегося человеком, благодаря Его дару, наш обновленный разум может его коснуться и узнать. Таким образом, вера достигает вершины по ту сторону разума; без нее разум незавершен, в то время как в ней он становится лестницей надежды. Вера рациональна, поскольку цветет на последнем пределе движения разума, подобная цветку благодати, к которому человек прирастает своей свободой. А как человек прирастает своей свободой к этому цветку, непостижимому по происхождению и строению? Прирастать своей свободой означает, что человек в простоте признает то, что его разум воспринимает как исключительное, с той непосредственной уверенностью, как это бывает при неоспоримой, несокрушимой очевидности обстоятельств и мгновений жизни, когда они появляются на нашем горизонте.[72]

Будучи познанием, полностью определяемым предметом познания, вера – это «любовное» признание. Это любовное, простое и недвусмысленное знание, предполагающее привязанность. Такое знание заставляет говорить (как то было со святым Петром): «Если не верю этому человеку, не смогу больше поверить глазам моим».[73]

Поскольку предмет веры находится по ту сторону обычного, собственного предмета разума (предмет веры – божественное присутствие, не просто божественное, но (божественно-присутствующее в человеческом), то для его признания, прежде всего, нужно, чтобы он проявился в исключительном присутствии. Подобная исключительность «завладевает» человеческим сердцем (вспомним Самаритянку),[74] так что человек может признать Его и прилепиться к Нему благодаря тому соответствию, которое он констатировал. И эта констатация приводит к безоговорочному приятию Его и прирастанию к Нему сердцем; все наше «я», разум и чувства, затронуто этим исполненным любви признанием. Тогда человек может сказать: «Все, что Ты сделал, все, что Ты сказал, так отвечает чаяниям моего сердца, что я не могу не признать в Тебе Того, Кто Ты есть».