Прочертить след в истории мира. Новые пути христианского опыта

В таком случае вклад человека сводится к способности воскликнуть: «Иисусе, спаси меня!». Свобода человека выражается в ходатайстве: «Коль скоро все – милость и благодать, прошу у Тебя милости»; таким образом, полностью отстаивается как тот факт, что все – благодать, так и тот факт, что действенность благодати Христовой зависит и от моей свободы тоже. Все исходит из признания уже данного дара.[75] Просьба есть точка соединения, супружеского союза между человеческой свободой и Христом: «И Дух и невеста говорят: прииди!».[76] Дело человека – просьба: плачь нищенства, то есть ожидания, или вкус желания.

Просьба и приношение

Итак, просьба рождается перед лицом Присутствия, иначе это неразумная просьба. Признание такого Присутствия не предполагает завершенного пути; просьба кладет начало пути, целой цепочке вопросов, обращенных к Твоему присутствию. «Кто Ты?», – как в изумлении спросили Его двенадцать учеников[77], и как растерянно спрашивает слепой в стихотворении Пасколи.[78] Без такого пути вопросов изначальный вопрос не является настоящимистинным.

Изначальное соответствие между божественным присутствием и чаяниями сердца создает предпосылки для того пути, в конце которого Другой, Христос, отвечает: «Я – Бог».[79] Тот, кто испытал потрясение от такого соответствия, в благоговении преклоняет перед Ним колени, говорит Ему «да». Это путь Закхея,[80]в этом смысле самого важного, после Симона, персонажа. Нет ничего более человеческого, чем то, что испытал Закхей под взглядом этого человека, сказавшего ему: «Сойди, иду в дом твой». Он, наверно, и не думал о Боге в тот момент. Но позднее он стал размышлять или, по крайней мере, вспомнил о том, что говорил этот человек. Иисус превзошел все возможности его воображения и поразил его так, что с тех пор эта встреча определяла всю его жизнь. То же самое случилось и с Петром, когда на вопрос Иисуса («А вы за кого почитаете Меня?») он порывисто ответил: «Ты – Христос, Сын Бога Живого».[81]

Ответ человека на вопрос Христа – это просьба о том, чтобы суметь ответить на Его вопрос, ибо ничто не происходит без благодати. Если не очертить четко это начало, остается иллюзия, будто мы в состоянии ответить. И сами в состоянии прилепиться. Ответ Петра не означает немедленного зарождения в нем любви к Христу, не означает, что он автоматически стал последовательным; Петр «хочет любить» Христа. В нем есть признание Христа, поэтому, как следствие, он должен был бы прилепиться к Христу и делать то, что Тот говорит. А он грешник («Отойди от Меня»).[82] И кто знает, как стыдно было ему, когда он услышал вопрос: «Любишь ли ты Меня?». И все же он ответил: «Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя».[83] Такое утверждение означает признание того, что Его Присутствие – это предельный горизонт человека и мира, и просьбу о том, чтобы прилепиться к Нему.

Итак, приношение – это конечное следствие веры.[84] Оно как раз и заключается в словах: «Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя». Приношение требует не геркулесовых усилий, а только слов: «Признаю Тебя Тем, Кто Ты есть». И человек не может произносить эти слова, не впадая в смиренное состояние от собственного греховного ничтожества, но, в то же время, парадоксальным образом, не ощущая начала свободы, которая становится просьбой к Тому, Кто присутствует здесь и Кто сотворил вопрошание.

8. Факт в настоящем, факт в прошлом

В тот вечер Иоанн и Андрей вернулись домой и сказали: «Мы нашли Мессию».[85] Они имели встречу – то было событие, происходившее в настоящем, – притязавшую на то, чтобы стать исчерпывающим смыслом их жизни. Но в чем корни того, что означала эта встреча, ее содержания? Это событие непредвиденным образом завершало историю прошлого. В той истории началось провозглашение подобного притязания, в ее контексте стало возможно объяснить содержание встречи, происходившей в тот момент. Это великая история народа еврейского (Закон, пророки, псалмы), рожденная от Авраама по обетованию Божию: он должен был стать истоком великого народа, приносящего смысл в целый мир, – как говорит Исаия не только о народе израильском, но обо всех народах.[86]

Иоанн и Андрей – равно как и двое учеников на пути в Эммаус[87] – были рядом с Иисусом, но притязание на всеобъемлющий для их жизни смысл, заключенный в этом событии, соотносилось с прошлым, в котором это событие было предсказано; из настоящего возникала память, содержание которой берет свое начало в прошлом. Они не могли бы объяснить для себя Христа, если б не обратились к тому, что никогда прежде за всю свою жизнь не осознавали столь ясно, – к тому событию, которое обещал Бог человеку, ожидавшему Его пришествия: «Rorate, coeli desuper, et nubes pluant Justum».[88] То была встреча, в которой начавшееся прежде получило свою полноту.

Память