Продолжение легенды

– Ах, Ретт, я не понимаю, чего ты хочешь, каким еще правилам я должна подчиниться? – снова перевела разговор на себя Скарлетт. – Раньше тебя привлекало наше сходство, теперь тебе нужны противоположности. Они, видите ли, притягиваются! Ты, словно, убеждаешь меня и себя в том, что наш брак в принципе невозможен. Вообще у нас все гораздо лучше получается, когда мы молчим!

В последующие дни они совершали прогулки верхом и почти не разговаривали. Проехались по Роттен-роу – аллее со специальным мягким грунтом, ещё в XVII столетии отведённой для верховой езды. По ней передвигался через парк в Кенсингтонский дворец королевский кортеж.

– Это первая в мире дорога, которая освещалась, – сообщил Батлер.

– Сколько же потребовалось для этого ламп?

– Три сотни масляных ламп.

Пришпорив коня, он вырвался вперед. И его спутница, преодолев давний страх к быстрой езде, пустила лошадь в галоп вслед за ним.

В конце аллеи они остановились у ворот с геральдическим изображением держателей герба Соединенного Королевства – единорога и льва.

– В этом дворце родилась и провела детство будущая королева, – указал он на довольно мрачное строение. – Веселый смешливый ребенок воспитывался в строгости. Поиграть с куклами и любимым спаниелем девочке разрешалось только в отведенное для этого время. День Виктории подчинялся строгому распорядку, уроки прерывались лишь на обед, а вечером она должна была описать прошедший день в дневнике, который тщательно проверялся наставницей. Привычка вести дневник сохранилась на всю жизнь, и теперь она даже кое-что из него опубликовала.

– Надо непременно почитать! – оживилась Скарлетт. – Писать дневник очень интересно. Как письма. Жаль, что меня этому никто не учил.

– Ты достаточно преуспела, дорогая, в этом деле. Уверен, твой дневник так же аккуратно описывает каждый минувший день, как бухгалтерская книга – расходы в твоей лавке.

– Я думаю, нам следует подробнее познакомиться с методами воспитания принцессы, чему еще её обучали?

– Искусству переписки, рисованию, музыке, танцам, языкам, верховой езде, – запнулся Ретт, вряд ли он когда-нибудь посадит своего ребенка на лошадь. – Виктория стала отличной наездницей, и с удовольствием выезжала в парк в редкие свободные минуты. Безусловно, она была талантлива: превосходно танцевала, рисовала, обладала приятным музыкальным голосом. И все-таки немалую роль в становлении королевы сыграла материнская муштра. Должен признать, хотя нашим детям трон не угрожает, ты правильнее подходишь к их воспитанию, чем я.

Скарлетт ждала, что теперь он уж точно заговорит о дочери, но он молчал. Она тоже молчала, любуясь белочками. Их здесь было великое множество, некоторые уже сменили рыжую летнюю шубку на серую зимнюю. Они часто выбегали на пешеходные тропы. Гуляя пешком, Скарлетт брала с собой корм для белочек и угощала их прямо из рук. Они убегали так быстро, что не удавалось погладить их шерстку.

Однажды Батлеры забрели в Speakers Corner – место, где любому желающему предоставлялась свобода публичного выступления на самые различные темы, от серьёзных, политических, до таких, как ведение домашнего хозяйства или обучение певчих птиц. Именно поэтому широкие парковые поляны стали традиционным местом политических митингов, празднеств и гуляний. Толпы народа на поляне напомнили им карнавал в Риме.

– Почему ты тогда не признался, что узнал меня? – спросила Скарлетт.

– Так было интереснее, но если честно я сомневался вплоть до прощания, да и потом тоже. Фигура другая, голос, сдержанность, еще Лукреция с толку сбила. Я был уверен, что она это ты – твоя волнующая походка.

– Это была Люсьена. Мы с ней долго репетировали, специально, чтобы ввести тебя в заблуждение. По крайней мере, теперь я знаю, как безоглядно ты можешь броситься за первой встречной женщиной, поманившей тебя, как можешь быть горяч и безрассуден.

– Ты ведь тоже пошла с первым встречным.

– Ретт, неужели ты думаешь, что тебя можно не узнать? Я увидела вас еще издалека. Мы долго кружили, пытаясь пробиться ближе к вашему экипажу, пока, наконец, удалось встать рядом. По дороге пришлось купить маску, полностью закрывающую лицо. Торговец пообещал, что она принесет мне счастье и не обманул – статный брюнет заметил красивую маску.

– Которая оказалась его женой, прямо, как в понравившейся тебе оперетте.

– Откуда ты знаешь? Был в театре, – догадалась она, – и не подошел к нам?

– Я и здесь не собирался подходить, если бы не этот чертов граф.

– Почему, Ретт? – поникла графиня.

– Не хочу вам мешать. У вас семья, дети, дочка уже большая, сколько ей?

– О Господи! – ужаснулась Скарлетт, – теперь понятно, почему он не спрашивал о девочке! Он считает её дочерью Анри. И сколько бы я не говорила, что это не так, он мне не поверит.

– 28 октября ей исполнилось три года.