Продолжение легенды

Дружба мальчиков еще больше сблизила соседей. Сначала их было трое: Уэйд Гамильтон, Бо Уилкс и Джо Фонтейн. Они нигде не были, кроме деревни и Атланты, воспитывались дома, учились по одним книгам, у одних и тех же учителей. Потом появился Томми Тарлтон и открыл им много нового. Он совсем не походил на других мальчиков: родился в Виргинии, где поля были покрыты телами убитых; жил в нужде и лишениях, но на полной воле. Он был дичок в сравнении с ними, молчалив, задумчив, часто оставлял друзей и уходил домой. Он скучал, если долго не видел отца. Ребятам, предпочитавшим товарищество, это было странно. Виргинец много чего умел, был отважен, даже неосторожен до излишества, когда работал с лошадьми. Его удаль была другой, с особым самолюбием: он вцеплялся в гриву необъезженного животного, как клещ, и, покорив его, лихо скакал на коне. Не раз норовистая лошадь сбрасывала его на землю, но он мужественно поднимался и продолжал выездку. Томми был прирожденным объездчиком и жокеем. Ему больше нравился порывистый Бо, может потому, что у него тоже не было матери, а может потому, что отец женился на его тетке.

Джо Фонтейн хорошо ладил с Уэйдом. В отличие от своих дядюшек, он не был так горяч. Добрый, кроткий, задумчивый, он хотел стать врачом, как его дед и прадед. Прошел год, мальчики начали учиться в пансионе в Атланте, и оказалось, что все четверо крепко привязались друг к другу, и эта дружба сохранилась на всю жизнь.

V

Семейство Тарлтонов скучало по внукам. У Камиллы было уже двое детей: мальчик и девочка, появившаяся этой весной. Бетси с мужем отправились в Вашингтон посмотреть племянницу, а все остальные, завидев на удивление добродушного малыша Рена, бросали дела, играли с ним, тормошили, чтобы услышать его заливистый смех. Особенно тайный инстинкт, скрытый в женском теле, притягивал к детям Индию и Хэтти, которые уже потеряли надежду на материнство. Бедная Хэтти собственно уже потеряла надежду и на личное счастье, жениха у нее не было и до войны.

– Мисс Беатриса, а почему вы не отправили старшую дочь в Вашингтон? – поинтересовалась Скарлетт у соседки, летавшей как на крыльях, на своей новой любимице, которую тоже назвала Нелли.

– А по хозяйству кто мне будет помогать? Я уже старая, за всем не услежу: конеферма, хлопок, дом. Без Хэтти не обойтись.

– Нет, так дело не пойдет, осенью на ярмарку в Виргинию пусть едет она. Кстати, что ей Джинси предсказывала?

– Ничего – Хэтти, как и Бойд, боится гадать.

– Тогда давайте погадаем на вас, миссис Тарлтон, не ждет ли вас какая-нибудь радость.

Джинси тут же раскинула карты и сообщила, что Тарлтонов ждет прибавление семейства, скорее всего внучка.

– Так уже родилась.

– Еще будет, только не знаю, у кого.

Глядя на Хэтти, миссис Бентин думала:

– Как же мне повезло, что нашелся Уилл, и Скарлетт не воспротивилась нашему браку.

Вторую дочку они назвали в честь младшей сестры Кэролайн-Айрин, Кэро. Она была лишь на год старше Мари, и они быстро подружились. Девочки боялись лошадей, а Рен любил кататься на лошадке вместе с папой.

– О, мой ангелочек, – приговаривал Ретт, прижимая кудрявую головку мальчугана к своей груди. Память об утраченной дочери благодаря малышам уже не была так тяжела, пробуждая светлые трепетные чувства.

Дети Батлеров всех приводили в восторг, особенно тем, что разговаривали на французском языке. Мамушка, впервые увидев их, заплакала от счастья, хотя Катрин никак не хотела идти к ней, пряталась у отца на груди, и прошло немало времени, пока она смогла, наконец, привыкнуть к старой няне. Их с Мари пугали чернокожие люди, которых они не видели в Париже, а здесь их было так много. Все единодушно решили, что Рен уродился в ирландского дедушку, а Катрин – копия мисс Эллин, элегантная маленькая леди.

Катрин действительно как-то мало походила на малышку, в ней не было детской пухлости, как у Рена, и держала она себя совсем по-взрослому, более всего опасаясь, чтобы с нею не обращались, как с маленьким ребенком. Она не хотела сидеть за детским столом, кушать детский обед; никогда не признавалась, если устала; не отказывалась от того, что решила, проявляя нешуточное упрямство. Все в ней было так совершенно, ручки, ножки, все безупречно красивой формы. Взгляды людей как бы спотыкались об нее.

– Ах, какая красивая девочка, – произносил кто-нибудь и замолкал надолго как перед красивой картиной, скульптурой, природой.

Только Бо не робел перед нею, таскал ее на руках, распускал ей волосы, делал прически, спорил за место возле Скарлетт. Как и раньше, он любил посидеть с любимой тетей рядом, прижавшись к ее плечу, хотя был уже с нее ростом. Уэйд не ревновал его к матери, но Катрин это не нравилось. Она тут же старалась сесть между ними или к матери на колени, начиналась борьба, пока Бо не подхватывал малышку на руки, сажал себе на шею и скакал по гостиной под неодобрительные сетования Мамушки. Тогда Ретт забирал дочь, отвлекал чем-нибудь и отправлял играть с девочками.