Продолжение легенды

– Вы пока не рассказывайте никому, чтобы не расстраивать мистера Телфорда, я постараюсь узнать точнее. – Ретт решил встретиться с Чарльзом Трентоном.

– Не узнаю Дэвида, так быстро начал дело! Обычно он долго собирается, – удивился Чарльз.

– Женился ведь он тоже быстро? – напомнил Батлер.

– Тогда все решала мисс Диана.

– Может и сейчас какая-нибудь мисс все решает?

– Пожалуй, да, – засмеялся Чарльз.

Ретт понял, он что-то знает, и предположил:

– Мисс Хейуорт? Их видели вместе.

– Только я вам ничего не говорил.

– Не сомневайтесь, Чарльз, я умею хранить чужие тайны, хотя он оставил нас без учительницы.

Батлер поспешил домой обрадовать супругу.

XVI

Сестра Агнесс поднялась, как всегда, после трех ударов колокола, вымыла лицо холодной водой, причесала волосы. Монахини вставали рано, первую мессу служили уже в семь часов. Жизнь в монастыре была подчинена строгому порядку. Регулярный звон колоколов возвещал о необходимости приступать к выполнению религиозных или светских обязанностей. Монастырь во всем стремился обходиться своими силами. Они сами пекли хлеб, сами выращивали овощи и фрукты, содержали собственное стадо коров, заготавливали травы и можжевеловые ягоды, сосновые иглы для лекарств.

– К вам приехали, сестра Агнес, – сообщила послушница после завтрака.

Посетителей обычно встречали в большой зале с газовым освещением, где между двумя высокими окнами стояла статуя святой Девы. Войдя в залу, монахиня увидела очень красивую молодую женщину в элегантном лилово-сером костюме, очаровательной шляпке с поднятой вуалью.

– Неужели Скарлетт? Какими судьбами? Не зря мне сегодня снилась Тара, сестры, Мамушка. Все сидели не террасе и ждали мать. – Такие сны Кэррин видела редко, она не думала о мирском, не вспоминала довоенную жизнь.

Миссис Батлер тоже не сразу признала в этой сдержанной невозмутимой женщине с прозрачным неземным лицом свою милую малышку Кэррин. Со слезами на глазах она обняла ее, почувствовав что-то давнее, родное.

– Какая же ты худенькая, девочка моя.

Младшая сестра не ожидала таких откровенных проявлений чувств, слишком давно они не виделись, и слишком по-разному проходила их жизнь. Да и в той жизни сестра не отличалась нежностью.

– Пойдем в сад, – предложила Кэррин.

Они прошли через внутренний квадратный двор, вымощенный камнем, посредине которого располагался колодец, и через маленькую дверцу вышли в хорошо распланированный, тенистый сад. Аллеи акаций, лип, английских дубов перемежались зелеными лужайками и плавно спускались к морю. Монастырь располагался на побережье, рокот прибоя заглушал шум деревьев в саду. Ровные бордюры из букса окаймляли аккуратно подстриженный розмарин и лаванду. Душистые травы благоухали здесь в мягкие летние вечера. Ветви диких роз тянулись по ветвям боярышника к высокому каменному забору.

Сестры присели на деревянную скамью под ветвистыми магнолиями, раскинувшими темную листву с молочно-белыми цветами. Скарлетт взяла бледную узкую руку монахини с серебряным колечком на пальце. На кольце был выгравирован священный знак имени девы Марии. Кэррин спросила о племянниках, и Скарлетт долго рассказывала ей о детях, подругах, о своем муже, показала фотографии. Кэррин, конечно, не помнила мистера Батлера.

– Уилл пишет мне иногда, сообщает новости, только о тебе он ничего не писал. Более всего я рада за Тарлтонов. Значит в их роду были праведники, коли Бог вернул им сына, пусть хотя бы одного, – вздохнула девушка.

– Видишь, Кэррин, жизнь продолжается, меня совесть мучает, что я тебя не остановила тогда.

– Кто-то в семье должен молиться за всех, Бог избрал меня, и я счастлива своей долей.

Как близкой родственнице, Скарлетт разрешили посетить комнату сестры. Они прошли через молельню и очутились в ее келье, простой, скромно убранной. Стены и потолок были покрыты белой штукатуркой. Постель с пологом, деревянное распятие на стене, два кресла из черного дерева с подушками бордового бархата, налой со скамеечкой, стол, на котором аккуратной стопкой лежали книги, молитвенник с серебряным крестом на переплете, песочные часы, стеклянная ваза с цветами. Рядом с кроватью стояла табуретка, на которую она складывала на ночь снятое белье и накрывала вышитой шелковой салфеткой, обшитой кружевами. Так было принято в римско- католической церкви.

– Наверно зимой здесь холодно, – предположила Скарлет, – можно я подарю тебе ковер на пол и шкафчик?

Помещения в монастыре действительно плохо отапливались, но Кэррин отвергла ее предложение.

– Спасибо, сестра, я не нуждаюсь в этом.

– Скажи, а ты можешь приехать к нам? Пока еще жива Мамушка, наш дед, тетки. Посмотришь детей.

– Пожалуй, мне разрешат, дух мой крепок, мирские соблазны не внесут смуту в мою душу.

Скарлетт оставила монастырю щедрые пожертвования.

Увидев заплаканное личико жены, Ретт поспешил выяснить, что ее расстроило.

– Кэррин жалко, – прижавшись к надежной груди мужа, произнесла она сквозь слезы. – Никто вот так не обнимет мою бедную сестричку, никто не утешит, а ведь она такая хорошенькая.