Продолжение легенды

Ретт знал о бедственном положении брата от матери и хотел бы ему помочь, но тот отказывался от его участия. Когда Лайонелл увидел загорелое доброжелательное лицо старшего брата, вдруг испытал к нему что-то вроде родственных чувств, с удовольствием обнял его и впервые подумал, что живет как-то не так. Но теперь, наверное, поздно что-либо менять. Дельные советы Ретта удивили его:

– Откуда у тебя столь обширные познания?

– У жены была огромная плантация когда-то, – небрежно сообщил тот, – кое-что нам удалось восстановить, приезжай – посмотри, может, что и пригодится.

– Так она у тебя не только красавица, еще и землевладелица?

– Да, с женой мне повезло. Поедем в Чарльстон, познакомишься с невесткой, мать будет рада.

– Боюсь, Дженнифер не захочет ехать.

Он и сам не хотел ехать с нею. Дженнифер и в молодости не отличалась красотой, а теперь стала ему просто неприятной. Он женился по указанию отца на девушке, к которой не испытывал даже симпатии, у них долго не было детей, потом одна за другой родились две девочки, и отношения с женой вовсе закончились. Супруги не докучали друг другу: он с каждым годом становился все более похожим на отца, все холоднее и суше; она толстела, не следила за собой, не вылезая целыми днями из капота.

Лайонелл видел, как меняются знакомые ему женщины в присутствии его брата, но никак не ожидал, что Дженнифер приосанится и нарядится в шелковое платье. Она сама предложила съездить в Чарльстон, уж очень хотелось увидеть миссис Ретт Батлер.

Скарлетт превзошла их ожидания. Ретт, конечно, не преминул представить супругу, как графиню де Робийяр, чем сразил невестку наповал. Дженнифер кичилась своей знатностью, как все южане. Потом она говорила мужу, что графиня не так уж и хороша, в таких нарядах любая будет красавица, хотя наряды ей тоже не понравились.

Ретт лишь посмеивался, чрезвычайно довольный визитом в Чарльстон. Он посетил вновь отстроенную школу и встретился со старым Стивенсом. Тот был совершенно счастлив удачной женитьбой сына.

– Невестка с ним в плавании, несмотря на то, что в третий раз беременна, а внуки, маленький Джозеф и Лючия – дома с нами.

Когда Скарлетт смогла, наконец, думать о чем-то, кроме сестры, Ретт объяснил ей, что законы Южной Каролины не изменились, и развод здесь невозможен, как и в Нью-Йорке, где обосновался мистер Локарт.

– Я думаю, ему уже подсказали, что надо уехать на Запад, в Индиану, например, и развестись, хотя и там вроде стало строже, то есть потребуется затратить больше денег на этот процесс. Мне не жаль денег, дорогая, так что если ты хочешь избавиться от меня, мы можем прямо из Чарльстона поехать на Север, мне все равно надо на прииски. Через месяц ты уже будешь свободна. Так как, согласна?

Скарлетт отрицательно покачала головой.

– Что-то изменилось? – с ласковой усмешкой спросил Ретт.

– Я не могу так поступить с мисс Элеонорой, это ее огорчит, – потупившись, сказала Скарлетт.

Ретт захохотал, настолько неожиданной для него и благородной показалась причина ее отказа от развода.

– Смотри, дорогая, как бы потом не пришлось пожалеть и, упаси тебя бог, снова завести речи о разводе. Я буду следовать заповеди: «Да убоится жена мужа своего!».

XVII

Ретт отложил свою поездку, его настораживало поведение жены. Они вернулись в Атланту и вместе с детьми отправились в Двенадцать Дубов. Скарлетт действительно выглядела неважно и очень плохо ела. Трогательная улыбка не сходила с ее осунувшегося лица. Он все понял: она беременна. Не спрашивая ее разрешения, Батлер привез врача.

– Возраст, конечно, имеет значение, но ребенок не первый, все обойдется, пока опасаться нечего, – обнадежил доктор.

Теперь по лестнице она ходила, только опираясь на его руку. Он сам ее кормил, дети при этом смеялись, что мама маленькая и не умеет кушать. Они много гуляли, доходили до края парка, откуда были видны пашни. К соседям свою хрустальную принцессу Батлер не возил.

Скарлетт очень боялась, что он устанет от постоянного беспокойства за нее, детей, которые все время путаются под ногами, от забот об их огромном хозяйстве, слугах, издольщиках, работниках. Ретту и, правда, иногда было тоскливо, но совсем по другому поводу.

– Ну, почему так устроена жизнь? – думал он. – Неужели любить грешно? Только она приехала к нему здоровая, красивая, только они, наконец, испытали глубочайшую сердечную радость, как она уже снова обречена на страдания, и он не в силах облегчить их.

И все-таки он все чаще задерживал руку на ее пока еще стройных бедрах, вспоминая тот взрыв безудержной страсти, который сопровождал ее предыдущую беременность. Прошел месяц, другой она начала понемногу справляться с едой, на щеках появился румянец, кровь будто быстрее побежала по жилам, начался самый приятный для него период ее состояния. Она любила как в последний раз.

– Неужели я ее потеряю? – думал Ретт. – Именно теперь, когда все хорошо? Нет, это невозможно! Я уйду вместе с нею!

И он проверил готовность своего пистолета. Скарлетт словно угадала его настроение и перед родами заставила поклясться, что он будет беречь себя ради детей.