Продолжение легенды

За этот год он привык относиться к Скарлетт, не иначе как к миссис Батлер, хозяйке большого дома, большой семьи. Где-то в глубине души еще грезилась возможность другой жизни с любимой женщиной, но он испытывал глубочайшее уважение к человеку, который создал эту семью и возложил на себя очень нелегкие обязанности по ее содержанию.

Он махнул рукой и пошел собирать вещи. Но названная мать не отставала.

– Ты уедешь, не попрощавшись с ней? Что гнетет тебя, мой мальчик?

– Совесть! Я не хочу обманывать доверие Батлера.

– Не мучайся! Как я понимаю, он специально уехал, чтобы вы могли побыть вместе.

– Конечно, я для него настолько незначителен, что он даже не ревнует и, как щенку, уступает мне место в постели своей жены. Благодарю покорно, в подачках не нуждаюсь! – негодовал Анри, считая, что ему в удел достается украденное или поданное, как милостыня, сомнительное счастье.

– Ты ошибаешься, он любит тебя, как сына, и очень уважает. Она тоже любит, и не заслуживает, чтобы ею пренебрегали.

– Вот пойми вас женщин, сама же советовала жить самостоятельно, теперь уговариваешь остаться с ней.

Ещё меньше Анри понимал себя. Совсем недавно он благодарил судьбу, испытывая глубокое чувство доверия и дружбы втроем. С отъездом хозяина все изменилось: нарушилось безмятежное спокойствие, установившееся в его душе; появилась ревность к законным правам супруга, которых он так и не добился; проснулась и начала мучить дремавшая в его теле эгоистическая потребность близости.

– Зачем Батлеру понадобилось вводить его в искушение? Проверить, способен ли он разрушить чистоту братских отношений, царившую в семье до сих пор?

Чем больше Робийяр размышлял, тем сильнее тяготила его возникшая ситуация, вызывая злость на Скарлетт и на себя за то, что не заметил того мгновения, когда еще можно было избежать власти этой всепоглощающей пучины, хотя сама мысль о прикосновении к ее раздобревшему в чужих объятиях телу казалась ему физически отвратительной. Чувственность и прежде не была главным в их отношениях. Все девять лет их связывало нежное восхищение, почтительное и восторженное. Число 9 оказалось для него магическим – девять лет вместе, на девять лет она старше его.

Несколько дней он провел в борьбе с собою, избегал встреч с нею, перестал обедать за общим столом, не пускал детей к себе, но об отъезде не говорил. Скарлетт сама поднялась к нему узнать, в чем дело. По всей комнате были разбросаны рисунки нагой женщины в самых похотливых позах, а на мольберте сиял очередной шедевр.

Обнаженная женщина, будто с полотен старых мастеров, грациозно склонившись к левой руке, на которую она опиралась, сидела в складках прозрачного белого покрывала. Судя по закрученным в узел темным волосам, можно было предположить, что красавица после купания или готовится к нему. Красота лица не отвлекала от красоты тела, тонкая талия плавно переходила в линию бедер, а затем в изящную линию нежных красивых ног. Правая нога, упертая в ступеньку, была согнута в колене и целомудренно прикрывала лоно, тем не менее нагое тело дразнило воображение, манило тайной первородного греха, призывало дать волю своим животным чувствам. Оно влекло к себе, возбуждало чуть обвисшей, но все еще красивой грудью, крепкими бедрами, силу которых хотелось почувствовать, как и прикоснуться к мягкой округлости живота. Черный фон картины, подчеркивал белизну кожи, а красное покрывало, выступающее по краям белой легкой ткани, зажигало кровь.

Лицо не было четко обозначено, но Скарлетт узнала себя. Он всегда хотел показать ее природную страстность, изображая Саломеей, только теперь целомудрие обнаженного прекрасного тела уступило место сладострастию.

– Значит, по-твоему, я блудница, жадная до любовных утех?

– Ну, почему, земная женщина, прекрасная в своей доступности.

– Надеюсь, ты не выставишь ее в Салоне? – спросила Скарлетт.

– Нет, для Салона у меня приготовлен другой шедевр, – злорадно усмехнулся художник.

Он снял покрывало с небольшой по формату картины, написанной в той же цветовой гамме, что и первая: черный тон и пурпур. На ней были изображены двое: дама и кавалер в очень интимной позе. На черном фоне выделялось прекрасное в своем экстазе лицо женщины, тени от длинных ресниц опущенных век, сошедшиеся в одну линию брови, раскинутые руки, чуть приоткрытые губы. Мужчина покрывал ее мощным торсом, сжимая алебастровую руку своей смуглой сильной рукой. Их тела тонули в складках красного бархата, из-под которого выглядывала прекрасная ножка, согнутая в колене. Наготы почти не было, но в чувственной красоте тщательно прописанного лица, обнаженного торса, в горячем аккорде черного и золотистого тонов, оттененных красным, оживала стихия страсти.

– От покупателей отбоя не будет. Не думала, что ты захочешь проститься с нами именно так.

– А разве ты не так со мной простилась? Уехала и вместо развода легко возобновила отношения с мужем, будто только и ждала, когда он позовет. Еще бы, кто же может сравниться с Батлером в силе и неутомимости!