Продолжение легенды

– Так же легко как с тобой в Лондоне! Ты прав, я порочна, не могу без него, не могу без тебя.

В ее взгляде было столько любви и нежности, что он устыдился своих мыслей, своей злобы. Он все придумал, во сто крат увеличив ее чувственность, распущенность, которых нет на самом деле и никогда не было. Страсть, ревность, желание подчинить ее своей воле сделали его омерзительным. Он смотрел на этот нежный профиль, вспоминал Лондон и жалел, что столько дней пренебрегал ею, дней, которые, может быть, не повторятся никогда.

– Я напишу тебя другой, а эти уничтожу! Их нельзя никому показывать, они пробуждают животные чувства к тебе, сам не знаю, как я так сумел написать, видно огонь любви сжигает меня, – произнес он упавшим голосом. Ненависть к ней, преследовавшая его все это время, пропала, лицо стало добрым и милым, как всегда.

– Подари их мне, картины не причем. Ты стал взрослым, мой мальчик, страсть твоя естественна, как и то, что теперь у тебя появится другая женщина, хотим мы того или нет.

Он уже не спорил с ней.

Остаток лета прошел мирно в задушевных беседах и пылких ночах. Сомнения и переживания, так долго терзавшие его, куда-то ушли, все стало несущественным, кроме жгучего неутолимого желания владеть этим роскошным белоснежным податливым телом. Раньше она была так изящна, хрупка, он боялся прикоснуться, чтобы не причинить ей боль. Теперь же он ощущал в руках крепкую плоть, жаждущую столь же крепких объятий. Кажется, он понял, чего ей не хватало в их отношениях, и почему она не может забыть Батлера!

Они почти не принимали гостей, наслаждаясь своим уединением. Он рисовал, она сидела рядом с шитьем или деловыми бумагами. Для детей это было привычно, и они спокойно играли подле. Джаннина не могла нарадоваться на них.

– Скарлетт, неужели ты действительно любишь меня? – часто спрашивал Анри.

– Люблю! – каждый раз с улыбкой отвечала она.

– Но как это может быть, имея в мужьях лучшего в мире мужчину?

– Не знаю, Батлер все для меня, там больше чем любовь, там вся жизнь! Но и без тебя не могу, без твоих губ, без твоего тела!

– Только и всего? – огорчился он.

– Разве этого мало, мой нежный друг, душу твою я ценю очень высоко, но так устроена, что плотские наслаждения, от которых долго отказывалась в молодости, стали мне необходимы. Кажется, и тебе это нравится.

– Настолько, что я забыл обо всех предосторожностях.

– Бог с ними, дорогой, беременность меня больше не пугает. За все в жизни приходится платить, за сладость греха – тоже. Только в родовых муках можно искупить свою вину за то удовольствие, в которое люди превратили процесс размножения.

– Но почему только ты должна страдать? А я?

– Ты в трудах тяжких должен добывать хлеб насущный для наших детей, как это делает Ретт, – назидательно-шутливо процитировала Скарлетт.

– Вот уж кто, действительно, в трудах тяжких завоевал свое право на любовь, – согласился Анри. – Мне же оно досталось случайно, по воле рока.

– Не совсем случайно, не без участия нашего деда, разглядевшего в тебе именно того человека, в котором я нуждалась более всего, да и Ретт видно тоже. Он считает, что ты создал меня, как Галатею. Благодаря тебе, он и сам изменился вместе со мною.

– Если он так расположен ко мне, почему не согласился на развод?

– Потому, что развод ничего не изменит, – покачала головой Скарлетт, – Батлер – мой третий муж, добиться разрешения на четвертый брак при живом супруге не удастся. И Ретт способен убить себя ради нашего счастья, но разве мы сможем с этим жить?

Рискуя потерять уважение своего возлюбленного, она, наконец, рассказала ему все о своей жизни без утайки, без желания приукрасить и выставить себя в более выгодном свете, не приписывая больших страданий, чем выпало на ее долю.

– Поверь, я молчала не с тем, чтобы скрыть от тебя правду. Мои браки были так скоротечны: первый – всего две недели, второй продолжался год, а Ретт рядом всю жизнь, все эти годы. И для меня, и для детей – он единственный.

Изумленный Робийяр долго молчал. Недаром он считал Батлера достойнейшим из людей и теперь лучше стал понимать мотивы его поступков.

– Эшли Уилкс – властитель ее дум! Кто бы мог подумать? Конечно, он не дурен, но предпочитать его долгое время Батлеру? Это необъяснимо. Понятно, почему супруг оставил Скарлетт, когда мистер Уилкс стал свободен, посчитал, что потерпел поражение в изнурительной борьбе за ее сердце, и предпочел уйти, – размышлял Анри. – Не будь меня, она, чего доброго, снова начнет мечтать о благородном мистере Эшли. Он его вечный соперник, а во мне Батлер видит союзника. Вот уж воистину, Бог создал женщину, чтобы наказать мужчин.

Скарлетт действительно до поездки в Саванну частенько думала об Эшли. Много лет она не вспоминала о своей первой любви, но его женитьба потрясла ее. Конечно, он не может любить ее вечно и жить один. Ну, пусть бы женился на своей ровеснице, южанке. Так нет же – на молодой, красивой, образованной итальянке. Скарлетт испытывала такое чувство, что он второй раз предал ее.