Продолжение легенды

– Недаром ваша свекровь любит Эллу как свою родную внучку. Забавнее всего то, что девушка действительно на нее похожа. Те, кто знали мисс Элеонору Кершо в молодости, признают это. У нее тоже были рыжеватые волосы, пока не стали седыми, она распевала псалмы таким же чистым голоском, и ни в чем не могла противостоять мужу.

После этого объяснения миссис Батлер уже не горела желанием поскорее выпроводить гостью из усадьбы. Они еще не раз возвращались к этим интересным для обеих темам во время ставших частыми прогулок вдвоем. Обычно разговор начинала миледи с тривиальных вопросов о детях, хозяйстве, урожае, снах, Англии, королеве Виктории, книгах, потом переходила к жизни в Чарльстоне, обстоятельно, не спеша, с множеством подробностей. Скарлетт учтиво поддерживала беседу, не более того, хотя с каждым днем проникалась все большим уважением к леди Элоизе. Она обладала не менее острым умом, чем Адель Бертье, изощренным, отточенным опытом и, видно, не такой уж легкой жизнью. С нею было интересно, как с Реттом, когда он становился милым и обходился без насмешек. Скарлетт узнала много нового о семействе Батлеров, о своем муже, о том, каким тернистым был его путь к успеху, и каким триумфальным было его возвращение в родной город. Леди Элоиза рассказала и о пресловутой дуэли, и о поддержке преданных друзей, и о своей любви к нему, горько сожалея о неудавшейся беременности и о том, что не достаточно серьезно отнеслась к своему юному возлюбленному, оттолкнув его.

– Кто же знал, что ни с кем мне не будет так хорошо, как с ним! Но ясно это стало слишком поздно, когда все было позади, а тогда… Я была молода, а он совсем мальчик, очень красивый мальчик, очень гордый и независимый. Ну, не могла же я, в самом деле, выйти за него замуж, презрев все условности, – как бы оправдывалась миледи. – Да и не любила я его в ту пору, а вот когда он вернулся после странствий, настолько похожий на своего деда, что я потеряла покой. Это было как удар молнии… Вечер не вечер, бал не бал, если на нем не присутствовал Ретт Батлер – тридцатилетний красавец, высокий, элегантный, одетый как денди, великолепный танцор, дерзкий, самоуверенный, в одночасье ставший самым завидным женихом Чарльстона. Он даже не смотрел в мою сторону, а вскоре познакомился с вами. Ах, как мне хотелось увидеть юную счастливицу!

– Она повторила ваши ошибки и не оценила того, что посулила ей эта случайная встреча, – на лице Скарлетт появилось то же выражение горького сожаления, что и у Лиз. – Прошло двенадцать лет, прежде чем я поняла, что люблю его, в общем-то, с того самого мгновения, когда впервые увидела статного незнакомца, чуть склоненную голову с профилем гордой птицы, его наглую белозубую понимающую улыбку… Я готова была простить ему все: издевки, оскорбления, измены, боль, но было поздно. Ушла из жизни миссис Уилкс, единственная женщина, которую он почитал, как святыню. И он бросил меня, уехал в Чарльстон, тогда, наверное, и состоялось ваше примирение.

– О, далеко не сразу. Он проводил все дни в полном одиночестве. Мне удалось буквально вырвать у судьбы три незабываемых ночи, перед самым Рождеством, он слишком спешил в Атланту, правда, собирался вернуться и прожить со мной остаток наших дней. Разумеется, я в это не верила… но ждала. А вы?

– Мне ждать было нечего, он отрекся от меня, предоставив то, в чем я не нуждалась – свободу. Наш старый слуга Порк, которого мой отец выиграл в покер, а потом выкупил его жену и дочь, сильно обижается, когда мы ему напоминаем, что он свободен. «От чего, мэм, я свободен, – обычно спрашивает он, – от семьи? Голосование мне ее не заменит». Он не признает новых порядков и наотрез отказался от жалования. «Я вам не чужой наемник! Для меня всегда масса Джералд и вы все были семьей».

– Я заметила, что у вас замечательные отношения со слугами.

– Мы сроднились, столько всего было пережито вместе – голод, холод, нищета, страшно вспомнить, – Скарлетт смахнула слезу. – Вот так и меня, как Порка, без моего желания супруг освободил от семьи, от любви, от всего, что было дорого. Жизнь казалась законченной. Встреча с юным кузеном воскресила меня. Мы уехали в Европу, где можно было прожить с ним всю жизнь тихо, без страсти, ревности, в уважении и дружбе. Но появился Ретт, и все благие намерения улетучились. Снова бурные страсти, сменившиеся очередным охлаждением, долгий роман в письмах, и опять мы вместе. Не прошло и года, как он изменил мне, потом еще…

Слезы высохли, лицо графини запылало гневом.