Продолжение легенды

Пристальный взгляд художника волновал Катрин, при этом она вспоминала горячие поцелуи Бо и ждала того же от Анри, он же предпочитал прогулки вчетвером. По вечерам, когда луна начинала серебрить верхушки деревьев, он и вовсе уединялся в парке, погружаясь в прошлое. Его не удивило, когда однажды он почувствовал горячие губы на своих губах, и невольно обнял тонкий стан.

– Кажется мое воображение чересчур разыгралось в этом призрачном свете луны, – попытался урезонить себя Анри. Но слишком давно он не испытывал столь страстного желания, чтобы остановиться, да никто и не останавливал…

Весь следующий день он томился в бесконечном трепетном ожидании ночи, желая узнать, что это было: случайность или в его жизни появилась новая звездочка, подобная той, о которой он мечтает столько лет? Катрин тоже ждала ночи.

– Вот для чего нужен брак, – думала она, когда Уэйд с Мари уединились в спальне, – супруги могут не скрывать своих желаний, а вне брака надо делать вид, что у тебя их нет и быть не может. Радует одно, что здесь таиться не от кого!

Анри был пылок, невообразимо мужествен и неутомим.

– Бог мой, что я делаю, – ужасался он днем, – к чему это приведет?

Тем не менее ночью шел к ней, он уже не мог отказаться от этого нежного гибкого тела и тянул с отъездом до последнего, зная, что встречаться в городе не будет никакой возможности.

– Разве ты хочешь продолжения? – спрашивал он себя, – тогда женись!

Но от первой мелькнувшей мысли до осознанного решения было очень далеко. В его жизни все так устоялось, и он не хотел ничего менять…

VII

Робийяр не попросил ее руки ни в первый день приезда, ни через неделю, ни через месяц. Он подарил ей на день рождения не только брошь в виде цветка лотоса, но и в дополнение к ней прекрасную фероньерку, очень красивую и очень дорогую, из бледно-розового коралла, оправленного бриллиантами, на цепочке из белого золота. Украшения не порадовали девушку. Она не могла их рассматривать как намек на возвышенные чувства, или как залог продолжения близких отношений, ибо Анри не обмолвился ни о том, ни о другом. Но ведь любил же он ее там, на берегу Сены, как был нетерпелив и горяч! В Париже все изменилось. Она ждала объяснений, а он словно избегал ее.

– Ах, как легко было с Бо, – сравнивала Катрин своих возлюбленных, – он такой искренний, открытый, и как красиво облекал в слова свои чувства. Анри молчалив, сама отрешенность и погруженность в себя. Мысли его – тайна за семью печатями.

Катрин бледнела, худела и даже подурнела.

– Уж не беременна ли она? – мучилась Скарлетт, подозревая, что и Ретт думает о том же.

Лишь Адриена злорадно ухмылялась – сама прошла тернистый путь, если не к сердцу, то к постели Робийяра. Она догадывалась о многом, хотя ей ни разу не удалось застать их наедине с Катрин, зато весьма часто она замечала его пламенные взгляды, устремленные на графиню Скарлетт.

– Неужели девчонка еще менее удачлива, чем я? – удивлялась Адриена, – пожалуй, стоит ей раскрыть глаза на любимую мамочку. Пусть грызутся меж собой, мне это на руку.

Однажды, возвращаясь из бистро, она встретила Катрин на рю Мадам. Девушке удалось одной выйти из дома, и она, наконец, решилась зайти в мастерскую поговорить с Анри. Тут ее и подкараулила смелая во хмелю служанка.

– Так что, мадемуазель, не удается покорить папашку?

– Какого папашку? – не поняла мисс Батлер, – что вы имеете в виду?

– Правда, ведь их двое – легко запутаться, твоя мать и сама, небось, не знает, чья ты. Да ты не смущайся, – продолжала она пьяным голосом, – хватай того, который моложе, ты ведь в него влюблена? Может он и не отец вовсе, она же не только с ним спала. Если отец – тоже не страшно, в деревнях это сплошь и рядом. Это у вас, аристократов, спальни отдельные. А простолюдины спят на полу, все в одной комнате, несколько поколений. Кто попался в темноте под руку, тот и мил.

– Оставьте грязные намеки и не смейте оскорблять мою мать! Напрасно она старалась привить вам добрые чувства.

– Добрые, как же, облагодетельствовала, учила меня манерам, чтобы я заменила ее в постели. Боялась, женится Анри на какой-нибудь баронессе и забудет ее. А на мне жениться не надо – очень удобно и по шлюхам бегать не будет.

– Я передам наш разговор мсье Робийяру. Сомневаюсь, что он захочет видеть вас в своем доме.

– Ох, испугала, думаешь сама надолго задержишься? Ты не первая такая умная, только ему никто не нужен, – то картины малюет, то тоскует по своей нежной орхидее, так он ее зовет.

– Кого?

– Графиню Скарлетт, кого же еще, пропади она пропадом.

Адриена грязно выругалась и, приподняв юбку, зашлепала прямо по лужам.

Глубоко опечаленная Катрин вернулась домой, не заходя в мастерскую. Стыд жег ей душу, таких оскорблений, да еще в адрес горячо любимой матери, она никогда не слышала. От них нельзя было отмахнуться и забыть. Ее нежная ласковая мама подверглась нападению пьяной неблагодарной девки, для которой она сделала так много. За что? Вообще-то, и Адриене совсем не свойственна сегодняшняя выходка. В смятении она пошла к отцу.