Продолжение легенды

К конце сезона Катрин засобиралась обратно в Саванну. Было решено воспользоваться любезным приглашением капитана Стивенса доплыть на его шхуне. В порт ее доставил лорд Чайзвик, оставив всех провожающих дома. На пристани толпились пассажиры с только что прибывшего из Нью-Йорка парохода. Она увидела его сразу. Пожилой джентльмен, словно сошедший со страницы модного журнала, с тонкими благородными чертами лица, со вселенской тоской в серых выцветших глазах, стоял в раздумье у парапета, опираясь на щегольскую трость с набалдашником из слоновой кости, будто не зная, куда направиться. Худой, бледный, одетый несколько вычурно, он был одних лет с ее отцом. Батлер тоже любил одеваться элегантно, но не вызывающе, и про него нельзя сказать, что он пожилой. Заметив девушку, незнакомец устремил на нее пристальный взгляд – удивленный и восхищенный – взгляд большого знатока женской красоты.

– Розмари, – прошептал он с такой страстью, что ее щеки вспыхнули, ресницы затрепетали. Опустив голову, она прошла мимо.

– Неужели я такая дурная женщина, что меня может взволновать даже этот старый селадон, – расстроилась Катрин. – Надо что-то с этим делать. Может быть, выйти замуж за Бо от греха подальше?

Вместо этого через неделю они отбыли с фру Хельгой в Европу.

В Гавре их встретил Анри, очевидно, Джаннина известила его. Не обращая внимания на Хельгу, они слились в страстном поцелуе. Переночевав в отеле, утром они отправились на виллу, не заезжая в Париж. Лето пролетело как один день.

– Мы, наверное, должны пожениться? – нерешительно произнес Робийяр перед отъездом.

– Не потому, что должны, а потому, что хотим быть вместе? – поправила его подруга. – Или это не так?

Анри знал, что это не так, но не нашелся, что ответить. Он не мог сказать правды. Вернувшись в город, художник уединился в мастерской.

– И не смотри на меня, – раздражалась Катрин на укоризненные взгляды Хельги, и тут же поясняла, хотя та, предупрежденная Джанниной, ни о чем не спрашивала. – Я должна мириться со всеми его привычками, он гений!

X

Томясь от любви в доме Бертье, Катрин погрузилась в чтение и не каких-нибудь женских романов, а философских трактатов Дидро, Канта, Шопенгауэра. «Опыты» Монтеня, «Правила для руководства ума» Рене Декарта для нее стали откровением, ввели в мир, ей ранее неведомый. Так что же есть любовь? Только физиология? Будь Уилкс менее красивым, испытывала бы она к нему влечение? Возможно, что и нет. А вот внешность Анри вроде и не важна для нее. Волны новых впечатлений захлестывали, многое было непонятно семнадцатилетней девочке, хотелось советоваться с любимым, но Робийяр, по-прежнему, избегал ее.

Собеседник для Катрин нашелся совсем неожиданно. Однажды на прогулке Рене представил ей своего наставника, который вскоре стал и ее учителем. Дмитрий Ростоцкий, так его звали, уже больше года служил сверхштатным переводчиком в русском посольстве и ради заработка писал небольшие заметки в газеты. Редактор одной из них в свое время порекомендовал его мадам Бертье как знатока итальянского языка. Молодой человек был чуть выше среднего роста, с широкой грудью, толстыми мышцами, неказистый и довольно неуклюжий, но что-то в нем привлекло Адель, и знакомство завязалось.

Убедившись, что знания переводчика весьма обширны, она обратилась к нему с просьбой подготовить Рене к пансиону. Пансион соединял в себе черты среднего и высшего учебного заведения и был предназначен для подростков, получивших домашнее образование. Мсье Ростоцкий согласился – доходы его были невелики. Мсье Роальд узнал в нем своего самого бережливого клиента, снимавшего со счета такие мизерные суммы, что оставалось только удивляться, как на них можно существовать. Позже юноша не отказался и от занятий с девочками. Его не испугал отрешенный вид старшей и шаловливость младшей. В нем не было менторского превосходства, он не стеснял отроческой свободы своих воспитанников, был мягок и добр. Им было с ним интересно и в классе, и на прогулке – остроумен, образован, хорошо держался в седле. Адель с девочками обычно отправлялись на прогулку в коляске, а он сопровождал их верхом.